— Ну, это вряд ли.
— Я тоже так думаю. Но определенно одно: я иду по дороге открытий. Нужно только не бояться выставлять себя на посмешище.
Это было именно то, чего Джуэл боялась и, сколько себя помнила, считала своим жизненным принципом. Но самозабвенный энтузиазм Хэдли оказался заразительным. И она уже двадцать минут колебалась, не рассказать ли о случае в больнице, о своем «сне», который, как она успела убедиться, сном вовсе не был. Она никому о нем не говорила — именно из боязни выставить себя на смех. Но если кто-нибудь способен ее понять, то только Хэдли.
— Со мной случилось что-то невероятно странное… — начала Джуэл.
И рассказала все. А пока рассказывала, живо вспомнила происшедшее: теплоту, чье-то любящее присутствие, чувство покоя, исцеляющий напиток, зеленый камень. Как не хотела возвращаться и как дружелюбные существа подтолкнули ее и показали, что она здесь все еще нужна.
Хэдли слушал не перебивая, только ободряюще кивал головой. А когда она закончила, его глаза засияли. Он потянулся через стол и сжал ее руку.
— Стало быть, и ты знаешь. Ведь мы же не пара психов!
Они убрали остатки индийского пиршества. И пока Хэдли загружал посудомоечную машину, Джуэл заварила чай и рассказала ему о своей жизни. Впервые она сделала это без утайки и без приукрашивания фактов.
Чай они пили в гостиной. Джуэл сидела на диване, а Хэдли — на хромированном с полосатой обивкой директорском стуле.
— Ну вот почти и все, — закончила она. — Кроме одной небольшой детали: мы с Алленом собираемся разводиться.
— О, Мэд… извини, Джуэл…
Она пожала плечами:
— Все очень по-дружески и по-современному. Живем под одной крышей, пока не будет готова моя квартира.
— У тебя кто-нибудь есть?
— Нет. Только дочери. Надо пожить одной — многое обдумать, завершить. Кстати, должна тебе сказать, как я жалею о том, что произошло у меня с твоим отцом.
Хэдли помрачнел.
— Да, меня это здорово укололо. И гнев Анны совершенно иссушил. Она потеряла над собой всякий контроль.
— Не могу ее винить. — Джуэл сложила руки на коленях. — С ее… с вашей точки зрения я казалась… О, Хэд, не хочу ни оправдываться, ни обвинять. Что было, то было. Знай одно: я никогда не хотела причинить тебе боль, даже после того, как ты влюбился в Лидию.
— Ужасная глупость с моей стороны. Она была рядом, а ты далеко. Вот и все. Помнишь, по телефону я обозвал себя дураком. Какими мы были тогда детьми!
Джуэл кивнула. Она помнила, насколько была потрясена и как переживала, потеряв Анну.
— Анна тогда совсем взбесилась, — угрюмо продолжал Хэдли. — Полностью слетала с катушек, когда речь заходила о тебе. Я был в отчаянии… хотел тебя вернуть. А потом узнал о тебе и папе. В двадцать лет все видишь в черно-белых тонах. А Анна с самого детства испытывала сложное чувство к отцу. И в том, что случилось, не могла винить его. Вместо этого всю вину взвалила на тебя. Думаю, что в голове у нее все перепуталось.
Джуэл вздохнула:
— Мне всегда ее не хватало. Анна была мне сестрой, лучшей подругой.
Хэдли поднялся и пересел на диван.
— Анна ушла в себя, и никто из нас с этим ни черта не поделает. — Он вздохнул. — А я перерос ненависть. Сначала представлял, как унижаю тебя, говорю, насколько ты испорченная. Даже начинал писать. А потом махнул рукой, решил: пусть все идет как идет. Надо просто выкинуть тебя из головы. И преуспел в этом, пока…
— Пока не встретился со мной?
— Нет. Долгие годы я о тебе вообще не думал: не знал, где живешь и что делаешь. Это началось, когда я вернулся в Нью-Йорк; стал принимать за тебя других, за тебя прежнюю — такую, какой ты была. Вспоминал прошлое, все время перебирал в памяти и решил: все похоронено и забыто. Просто тогда мы были чертовски молодыми.
— Да, — согласилась Джуэл. — Я рада, что мы смогли поговорить и оставить дурное в прошлом.
— А что с настоящим? Не хочу на тебя нажимать. Но как ты думаешь, мы сможем встречаться?
— Не знаю, — улыбнулась она. — Ты мне нравишься, Хэдли. Я по-прежнему считаю тебя привлекательным. Но мы оба — совершенно иные люди. Переменились ужасно.
— Значит, начнем сначала. И посмотрим, что из этого выйдет.
— Только не гони. На меня сейчас столько всего навалилось.
— Я и не гоню, — рассмеялся Хэдли. — Не был с женщиной вот уже почти три года. Слушай, я собираюсь на пару дней в Бразилию. Поехали со мной. Вместе сходим к хилерам. Будет здорово.
— И это называется не гнать! — рассмеялась Джуэл в ответ.
— Можем заказать разные спальни. Прекрасный случай, чтобы снова познакомиться.
— Нет, Хэдли, не могу: предстоят два важных события — грандиозная вечеринка по поводу представления Саши в «Бижу» и Рождество.
— А если бы не это, ты бы поехала? Рассуждая теоретически?
— Теоретически… я бы подумала. Таковы мои планы на будущее — немножко больше думать.
— Только не слишком много. Нехорошо разрушать очарование мгновения. — Хэдли провел пальцем вверх и вниз по ее щеке. — Нам надо узнать друг друга — какими мы стали теперь. Обещаю, все пройдет гладко. Хочу тебе вот что сказать. На Гавайях меня озарило: я понял, что мы будем вместе, — еще до того, как узнал, что ты собираешься разводиться.
— Ты невозможен, Хэдли, — покачала головой Джуэл. — Но ужасно мне нравишься. Не надо пороть горячку. К тому же, если мы начнем все сначала, Анна убьет нас обоих. Представляешь, как она взбесится?
— Черт с ней, — отозвался он. — Довела себя до ручки. В ней столько ненависти, что рано или поздно она должна была сломаться. Запомни, Мадлен, что бы с нами ни случилось, это не может иметь никакого отношения к сестре.
— Хорошо. Ты прав.
— А теперь расскажи о своих дочерях. Хочу узнать чуть больше о своих соперницах.
Они выпили чаю, съели шоколадный торт и проговорили за полночь. А когда настало время расставаться, Хэдли поцеловал Джуэл в щеку и проводил на улицу помочь поймать такси.
— Дело принимает забавный оборот, — заметил он.
— Да. Надеюсь, на днях дойдет и до меня, — отозвалась она.
— Позвоню тебе из Бразилии. А когда приеду, увидимся. Если захочешь.
Джуэл кивнула. К тротуару подкатило такси.
— Bon voyage [45], — пожелала она. — Удачи с хилерами.
Хэдли наклонился и, прежде чем Джуэл села в такси, поцеловал ее опять. На этот раз более страстно.
Джуэл ехала домой и вспоминала события минувшего вечера. Она понятия не имела, сложатся ли у нее с Хэдли какие-нибудь отношения. Судить было слишком рано. К тому же она не знала, чего хотела сама. Но чувствовала, что пока ей хорошо.
Глава 34
Русская чайная на западной Пятьдесят седьмой улице рядом с «Карнеги-холл» была живописной, как парижский салон тридцатых годов. Она представляла собой укромное помещение в виде латинской буквы L, с пышными бордовыми банкетками, сияющими медными самоварами, резными деревянными ставнями, причем в середине каждой створки красовались золоченые часы. Стены заполняли картины и рисунки: сцены из «Петрушки», кубическое творение Брака, пастель Тулуз-Лотрека, изображавшая пару, одетую для выхода в оперу, набросок Нуриева Джейми Уайета.
Нынешним вечером чайная была набита людьми в элегантных нарядах и сияющих драгоценностях, которые собрались на гала-представление для прессы в честь воссоединения Саши Робиновски и «Бижу». В полной мере был представлен мир моды и живописующие его деяния журналисты. В воздухе носился шумок искрометных разговоров и шорох лопающихся пузырьков шампанского, чирканья фломастеров по бумаге и щелканья затворов фотоаппаратов на фоне ослепительных вспышек.
И все это было главным образом сосредоточено в том углу, где, обняв Джуэл, стоял сам Саша. Рядом смущенно мялись Эмбер и Берил в специально разработанных для них Гарри Харпером нарядах, в которые тот вложил свое новое видение подростковой моды.
— Снимите и моих дочерей, — наставляла фотографов Джуэл, притянув к себе девочек. — Только не забудьте помянуть Гарри Харпера, иначе он не переживет.