У нее была богатая и разнообразная история до меня, и в самый напряженный момент я узнал, что в Москву приезжает ее бывший друг, латыш Эдгар — капитан одной из самых звездных команд за всю историю гонок «Экспедиция-Трофи», команды, членом которой была моя гонщица.
Сказать, что я пылал от ревности, — это не сказать ничего. Но сказать, что у меня не хватало изобретательности в этот момент, тоже нельзя.
Я надел черный жетон с первой, особенной для нас, гонки, что означало выход на тропу войны, и придумал себе одиночное путешествие, вероятность вернуться живым из которого составляла 20 % из 100: четыре реки, две из них — первоходом (это означает, что по тем рекам никто никогда не ходил или по ним нет никакой информации), без продуктов, без спутникового телефона, без GPS.
Потом я первый раз в жизни исповедался и перед тем, как отправиться в путь, сказал ей, что если она будет меня ждать, я вернусь живым, а если не будет — что ж, чему быть, тому не миновать.
Вертолет высадил меня у подножия огромной черной скалы, покрытой кровавыми пятнами лишайника. Вертолетчики сняли GPS-координаты места и улетели. Неожиданно пришли первые строчки стихотворения:
Я стал ставить лагерь. У меня была одноместная альпинистская палатка «Мармот» — мое единственное спасение от комаров — я уже натянул ее, и оставалось лишь привязать палатку к камню, когда внезапным порывом ветра ее сдуло и с ураганной скоростью поволокло по галечной отмели — туда, где река делала поворот.
Я бежал за палаткой, падая и спотыкаясь. Мне пришлось прыгнуть за ней в воду и проплыть какое-то расстояние по горной реке. «Ничего себе, начало!» — подумал я, положил рядом ружье и начал вести свой дневник.
На следующее утро я собрал судно и решил поймать несколько хариусов: продуктов у меня не было, и голод уже набирал силу.
В надежде высмотреть «улов» («улов» — это сбой струй, где под водой есть яма и в ней обычно сидит хариус) я вскарабкался на плоское горное плато, тянувшееся вдоль реки, и пошел по его краю. Стоял июль, но между отвесной скалой и берегом, где могла дежурить рыба, лежал глубокий снег.
Через несколько километров нашелся распадок — овраг, по которому снежник спускался вниз. С высоты я увидел идеальное место для ловли хариуса. Внутренний голос тут же прокричал «Опасно!», но будто черт толкнул меня в спину, и я двинулся вниз по распадку.
Склон становился все круче и круче, но что-то не давало мне повернуть назад. И тут я сорвался и полетел вниз.
В такие секунды время нелинейно: оно растягивается в часы. Я летел и понимал, что если еще тридцать метров пролечу по камням в таком режиме, то до воды доедут только уши.
Буквально в метре-полутора от меня мелькал белоснежный ледниковый склон, на который я и перекинулся. Скорость десятикратно возросла, в ушах раздавался свист. Эта вертикальная лыжня заканчивалась обрывом, и с высоты примерно двухэтажного дома, сгруппировавшись в прыжке, как кошка, я упал вниз лицом на острые камни, а сверху меня еще пристукнуло по голове стволами ружья.
Я лежал с разбитым в кровь лицом, и было не очень понятно, какие кости целы, а какие нет. Слегка пошевелил правой рукой — все в порядке, левой — живая! Но вот правая нога… Как выяснилось потом, у меня разорвались связки внутри голени — часть из них отползла к колену, часть уехала к пятке. С левой ногой дела обстояли лучше.
Итак, ставки сделаны. А впереди еще четыре реки, две — первопроходом.
В каньоне по обе стороны от места, где я упал, высились вертикальные стены из камня. Выходить оттуда пришлось по реке до ближайшей отмели. Без всякого хариуса через пару часов я добрался до своего крошечного лагеря и продолжил писать свой дневник.
Есть было нечего, я слабел, болела нога, но дальше оставаться на месте было никак нельзя.
На следующее утро я тронулся в путь на маленькой надувной лодке, которая довольно бойко управлялась двухлопастным веслом. К обеду вышло солнце. Я встретил хороший «улов» и поймал двух больших хариусов.
Никогда — ни до, ни после — я так тщательно не готовил рыбу. Из голов сварил уху и залил ее про запас в две пластиковые бутылки, а филе запек в фольге. Не зная, когда у меня в следующий раз появится еда, съел четвертинку одного из хариусов и, взяв с собой остальное, двинулся дальше.