Это был неудачный пример. Надо все-таки соображать, когда имеешь дело с кавказцем.
— Возьми, сколько надо! — прежде чем Коломнин закончил фразу, бумажник Фархадова лег перед ним. Следом шлепнулось портмоне Мамедова. Едва заметно поколебавшись, придвинул свою барсетку и Мясоедов. Впрочем, таким образом, чтоб можно было незаметно утянуть ее назад.
С благодарным поклоном Коломнин отодвинул все это к центру стола:
— Спасибо. Буду знать, к кому в трудную минуту обратиться. Предлагаю все-таки поговорить о цифрах. Вчера, пока мы отдыхали, Юрий Богаченков изучил кредитное дело. Доложи, Юра!
— Да, собственно, информации чересчур мало. Совсем никакой. Видно, что компания сильно перегружена долгами. И не только перед нашим банком. Но разобраться в представленных балансах без расшифровки совершенно невозможно. Я тут подготовил список необходимых документов…
— Кто это? — ледяным тоном поинтересовался Фархадов.
— Богаченков. Наш экономист, — вторично представил Коломнин.
— Не знаю такого. Пусть ступает к экономистам и с ними общается. Кто сюда пустил? Я — Фархадов! Понимаете ли вы? Я дело для страны делаю. А вы мне тут…
— Салман Курбадович, вам нельзя волноваться, — напомнил Мясоедов.
— Да и стоит ли нервничать из-за всяких… — Мамедов значительно не договорил.
Коломнин помрачнел.
— Проверять они меня, понимаешь, приехали! — Фархадов возбужденно отодвинул поглаживающую ладошку Ларисы. — Да что такое ваши жалкие пять миллионов? Тьфу! У меня капитализация компании под сто миллионов! А завтра, когда в трубу врежусь, возрастет десятикратно. Да я прямо сейчас трубку сниму, кого хошь. Хошь того же Аликперова, хошь Вяхирева. И — получу сколько надо кредит. Надо — десять? Будет десять. Надо больше, дадут больше. Потому что я Фархадов!
— Наверное, дадут, — поверил Коломнин. — Любопытно только, что они за это запросят.
И по смутившимся лицам увидел: попал в точку. Уже просили. Уже и условия выставлены. Судя по всему, — неприемлемые.
— Особенно если узнают, что над «Нафтой» завис банковский долг. Ведь скоро три месяца как компания не выплачивает проценты. Если б Симан Ашотович вас не покрывал, мы бы приехали сюда гораздо раньше. И вместо того, чтоб помочь разобраться в причине задержки, вы с милой непосредственностью требуете еще столько же и обижаетесь, что мы позволяем себе задавать неудобные вопросы. Помогите разобраться и — попробуем вместе найти решение.
— Разобраться?! — подскочил Мамедов. — Тогда езжайте в тайгу. Посмотрите буровые. Там работа! Там результат! Там все ответы! А в тепле сидеть да вопросики большому человеку задавать — чего проще?.. Я верно говорю, дядя Салман?
Фархадов тяжело поднялся, подняв тем остальных:
— Да. Хочешь посмотреть, езжай. Я организую вертолет. — Так я сам и покажу, — вызвался было Мамедов. Но под недовольным взглядом Фархадова отступил, как бы извиняясь за неуместную инициативу.
— Ты мне здесь нужен, — объявил Фархадов. И Мамедов приятно заалел. — Резуненко найдите. Пусть он провезет. Может, тогда поймешь, чего нефть стоит.
— Может быть, — принял вызов Коломнин. — Раз нужно для дела, поеду. Но при условии.
Фархадов поморщился от новой дерзости.
— Банковским экономистам за это время должны быть представлены необходимые документы. Главное — вся кредиторская и дебиторская задолженность. Поймите же — мы обязаны разобраться в ситуации. Такая задача поставлена президентом банка.
Фархадов поколебался, будто определяясь, не нанесена ли ему новая обида — на этот раз недоверием Дашевского. — Ладно. Разрешаю. Это все с ним, — он ткнул в Мясоедова и неприязненным кивком распрощался с гостями.
Хачатрян и Коломнин, оставив Богаченкова разбираться с улыбчивым, но удивительно обтекаемым финдиректором компании, в неприязненном молчании вышли из офиса на мороз. Здесь Коломнин круто развернулся.
— Так что происходит, Симан?
— Может, в банке поговорим? Там чай, кофе.
— Впору водки выпить. Я спрашиваю, что за головоломки?! Всему есть мера. Наши должники вместо того, чтоб обсуждать возврат долга, требуют еще. И при этом впадают в истерику, когда им начинают задавать самые простые вопросы — куда дели то, что взяли. Так что сие значит?
— Это значит, что… — Симан поколебался. — Э! Чего уж там? Они сейчас в тяжелейшей финансовой яме, и если мы им не поможем выкарабкаться, то и денег своих не вернем.
— Что значит не вернем? — сощурился Коломнин. — По документам одного имущества в залоге на восемь миллионов. Продадим и покроем убытки. Или?..
Симан кивнул.
— Залоги липовые, — уныло признался он. — Там цены раз в пять завышены. Если б я их не кредитовал, другие бы перехватили. На них тогда спрос был. Можно сказать, финишную ленту грудью рвали. Казалось, еще годик и — в трубу врежутся. А без залогов разве Центральный офис разрешил бы такой кредит выдать?
Он тряхнул большой своей головой с такой силой, что она замоталась на тонкой шее, будто крупная родинка, едва держащаяся на тонком стебельке.
— Там же все четко просчитывалось! Как только врезались в трубу, сразу шел возврат и — бешеные прибыли. Ведь разумный был риск! Кто ж мог подумать, что Тимура убьют? После его смерти компания перестала быть для нас прозрачной. — А Мясоедов? Мамедов?
— Мясоедов, он еще при Тимуре появился. Тот его на контракты с поставщиками и покупателями посадил. Где чего скомбинировать — это он силен. Не отнимешь. А вот тащить на себе после смерти Тимура компанию, — слабак оказался. Но признать не хочет. Амбиций-то вагон! Тем более что и Фархадов за него держится. Для него — раз сын привел, стало быть, навечно. А финансовые потоки меж тем резко иссякли. — Но Мамедов! Этот-то из своих! Должен видеть!
— А что Мамедов? Цепной пес при Фархадове! Что Салман сказал, то ему и истина. И всякого, кто против, сметает. Я пытался выяснить, куда деньги идут. Но…Мясоедов чуть что слюной брызжет. А Фархадов… Вы ж с ним виделись. Знаете, каково общаться.
— Почему тогда не поставил в известность нас?
— Да потому!.. Надеялся, что образуется. Я ведь как рассуждал? Фархадову труба нужна позарез. Мужик он сильный, в авторитете. Значит, своего все равно добьется. Кто ж мог думать, что смерть сына его так подкосит?
И, избегая дальнейших неуютных расспросов, быстро засеменил к «Вольво».
Коломнин, стремясь сбить вспыхнувший едва контролируемый гнев, перевел дыхание.
Тут входная дверь распахнулась, и в проеме, едва не черканув плечами по косякам, появился Резуненко. Несмотря на мороз, голова его была непокрыта. А огромную косматую шапку вертел за ухо, так что она крутилась пропеллером возле его ноги, будто разыгравшийся коккер — спаниель.
— Шофер, поросенок, куда-то пропал, — объявил он с порога. — А то бы хрен меня перехватили. Наверное, опять «левый» калым нашел. Уволить бы к черту! Хотя — если так пойдет, всех придется на выход! И самому — туда же. Резуненко скрежетнул зубами. Пригляделся наспешливо:
— Стало быть, на экскурсию собрался?
— Что значит на экскурсию? Предложили ознакомиться со спецификой работы месторождения. Понюхать, так сказать, как нефть пахнет.
— Так нюхай! — Резуненко бесцеремонно ткнул ему под нос рукав собственного полушубка. — Ишь, нюхач выискался.
Коломнин молча отодвинул от себя подставленный локоть. Пристально посмотрел на непонятно задиристого собеседника.
— Похоже, времени у тебя до хрена, — определил Резуненко. — Поездку он затеял! Да не там! Здесь ты сейчас нужен. Потому что не там, а здесь начало всему. Если разбираться, то здесь. А уж после и покататься не грех.
— После чего? Хочешь, чтоб банк предъявил побыстрей иск «Нафте»? — догадался с усмешкой Коломнин. — Этого ведь добиваешься?
— С чего взял?
— Логика. За «Нафтой» перед тобой, как понял, долг. Самому взыскать не получится. А на плечах у банка, — присоединишься. Глядишь, и вернешь, — Коломнин под недоумевающим взглядом Резуненко несколько смешался. — Потом, как понял, обидели тебя.