— И они на это пойдут?
— А куда им деваться? — удивился вопросу Коломнин. — Там же на триста километров в округе одна тайга. Месторождение — единственная возможность зарабатывать. И ради этого — будут ждать. А мы тем временем начнем выбивать долги из «Руссойла».
Дашевский поморщился, но смолчал.
Коломнин молча отобрал у Богаченкова графики и положил перед президентом.
— Если мы перекроем каналы для воровства, в течение этих месяцев можно будет достроить нитку. Конечно, проще было бы закрыть проблему дивидендами, но…— Коломнин кивнул на дверь, из-за которой как раз донесся звонкий, ухахатывающийся голос Андрюши Янко. — Вот такая ситуация: либо так, либо — ничто.
— М-да, загнали в задницу, — пробурчал Дашевский, бегло просматривая расчеты. — Ладно, что делать? Давай организовывай встречу. Если старый упрямец примет наши условия, черт с ним, выходи на кредитный комитет за продлением — я поддержу.
И нетерпеливым движением головы потребовал освободить помещение. На Богаченкова все это время он демонстративно не обращал внимания.
Когда Коломнин проходил мимо, Дашевский пробормотал:
— Как только выкарабкаемся, Хачатряна, суку, вышибу.
И от предвкушения этого чуть повеселел.
— И Вас следом, — предсказал Богаченков, едва они вышли в коридор.
— Отец! — послышался срывающийся голос. В углу, спрятанный за лифтом, Коломнина поджидал Дмитрий. Богаченков тактично отошел в сторону.
— Я хотел объясниться, — сумрачно произнес Дмитрий. Искусанные губы его непрерывно подрагивали. — Я как бы виноват перед тобой. Но подставить не хотел. Так получилось…Мне было, как понимаешь, дано указание. Ты ж сам учил, что надо быть в команде. Потом, не тебя же на деньги выставили.
Решившись, он посмотрел на отца, наткнулся на желчное, неприязненное выражение.
И сбился.
— Что, сын, сбылась мечта идиота? Срубил деньжат по-легкому. Вижу, скоренько формируешься. Много ли заплатили?
— Достаточно! — Дмитрий резко развернулся. Было слышно, как стремительно рушится он вниз по лестнице, перепрыгивая через несколько ступеней.
— Зря вы так, — не одобрил Богаченков. У него оказался чрезвычайно тонкий слух.
— Он меня предал, — жестко отреагировал Коломнин. — Не кто-то, а сын! Двадцати одного еще не исполнилось. А уже предатель.
— Возможно. Но чего добьетесь, отталкивая? Чтоб он теперь предавал постоянно?
Коломнин, по правде и сам недовольный собой, с удивлением мотнул головой: оказывается, у Богаченкова не только тонкий слух.
Вечером, собравшись с духом, Коломнин позвонил на квартиру Шараевой: Фархадов собирался остановиться у невестки.
Гудки гулко ухали в тишину. И в такт им у Коломнина колотилось сердце.
— Вас слушают, — послышался наконец голос Ларисы.
— Это Сергей.
— Здравствуйте, — отстраненно произнесла Лариса. Коломнин огорчился, хоть и догадался о причине официоза: она была не одна.
— Салман Курбадович засыпает. У него опять были проблемы с сердцем, — интонации ее сделались приглушенными. — Я говорить не могу, но могу слушать. Только самое главное: что все-таки стряслось по «Руссойлу»?
Коломнин отчитался. Выслушала Лариса, не перебивая.
— Я думаю, сумею убедить Салман Курбадовича приехать в банк к двенадцати.
— Свести полдела. Ситуация такова, что банк будет настаивать на финансовом контроле. Это придется принять… Алло, Лара, ты меня слышишь?
— Да, конечно. Надеюсь, мы сумеем найти преемлемое решение.
Несколько растерявшийся Коломнин не нашелся что ответить.
— У тебя неприятности? — сдавленным голосом внезапно произнесла Лариса.
— Это мягко сказано. Меня собственный сын предал, — не удержавшись, Коломнин рассказал о том, что повергло его в шок.
Но утешать его Лариса не стала.
— Ты не прав, — жестко произнесла она.
— Я еще и не прав?!
— Не прав, Сережа. Прямолинейность — не всегда правота. Ведь с чем-то он тебя поджидал! Что-то объяснить пытался. Он -твой сын!
— Вы с Богаченковым как сговорились, — удивительно, но оттого, что она не поддержала его, на душе Коломнина стало чуть теплее. Похоже, именно этого, не признаваясь себе, он и ждал.
— Вообще-то я надеялся вытащить тебя к себе, — признался он после паузы. — Я ведь теперь квартирку снимаю какую-никакую. Даже вот закупил чем стол накрыть. Может, и впрямь возьму такси, да подкачу? Ведь сколько не виделись. Соскучился я, Ларочка.
— Мечты, мечты, о ваша сладость! Не до этого сейчас, увы, — голос Ларисы вновь стал подчеркнуто официальным. — К тому же у Салман Курбадовича повысилось давление. Так что — извините.
— А что остается делать? — хохотнул Коломнин. — Адресочек все-таки запиши. Так, на всякий случай.
Притворное возбуждение разом схлынуло, — и не то было тяжко, что они не смогли увидеться. А то, что она не желала этого.
Лариса выполнила обещание: ровно к двенадцати к банковскому офису подъехал шестисотый «Мерседес». Одолженый патриарху кем-то из нефтяников. Сопровождала Фархадова лишь его невестка.
В свою очередь Коломнин сумел убедить Дашевского, что Фархадов как восточный человек, к тому же обласканный властью, чрезвычайно щепетилен в отношении этики и заставлять его ждать неприемлемо. Так что — редчайший случай — Фархадова вводил в приемную помощник президента банка, а сам президент, излучающий радость от встречи с живой реликвией, стремился навстречу с распростертыми объятиями.
При этом изъявлении высшего уважения оттаял и Фархадов. Два президента обхватили друг друга за руки и, поколебавшись, обнялись.
Коломнин незаметно показал большой палец остановившейся поодаль Ларисе. Свежая, с распущенными по плечам волосами, но одетая в строгий серый костюм, — она производила впечатление, какого, видно, и добивалась: женщины деловой и одновременно — привыкшей очаровывать.
Именно так и воспринял ее Дашевский, сначала пожав протянутую ручку, а затем и поцеловав ее.
— Прошу, — он указал на заблаговременно распахнутые двери переговорной залы.
В принципе встреча сложилась на удивление удачно. Дашевский, умевший при желании быть обходительным и уважительным одновременно, неустанно сыпал комплиментами в адрес первопроходца Сибири. Фархадов, пряча удовольствие под косматыми бровями, степенно говорил о важнейшей геополитической задаче, которую взвалил он на себя, решившись поднять месторождение. Не преминув, конечно, упомянуть о поддержке, оказываемой ему всем нефтяным сообществом страны.
— После смерти сына хотел даже отказаться — силы не те, — доверительно сообщил он. — Но — навалились: если не вы, то кто? И Вяхирев тот же, и Богданов. Да и другие. Вот тащу! Возраст возрастом, но — Россия не чужая.
И тут же Дашевский вслед невидимым Вяхиреву и Богданову замахал руками: и думать не могите об отдыхе! А нам разве чужая? С кем и работать, как не с вами!
Закончив с комплиментарной частью, перешли к существу вопроса.
— Мне доложили о положении дел в компании. Скажем прямо — финансовая ситуация чрезвычайно запутана, — Дашевский придал голосу оттенок дружеского недоумения. — Строго говоря, в такой ситуации банк, как правило, начинает немедленные процедуры по взысканию долга. Чтоб не остаться ни с чем.
Он сокрушенно вздохнул. Брови Фархадова начали сближаться.
— Но! Здесь ситуация особая. Передо мной великий Фархадов. И этим все сказано, — умело славировал Дашевский. — Уж кому-кому помочь. За честь почту! Так я и Коломнину вчера сказал! Ишь умники! Чуть что, давай имущество описывать. Но разорить-то чужое гнездо проще всего. А ты вот попробуй помочь уважаемому человеку. Для дела. Для страны.
Дашевский укоризненно погрозил Коломнину пальцем, и тот, подыгрывая, покаянно склонил шею.
— В общем, Салман Курбадович, решился рискнуть и сыграть с вами на одном поле. Мне ведь судьба России тоже небезразлична. Так что готов пролонгировать кредит еще на три месяца. Тем паче Сергей Викторович заверил нас, что за это время вы и с «Руссойла» деньги взыщете. Ну, и финансовым менеджментом вам пособим. Перекроем лазейки для возможной утечки средств. С вашего, конечно, доброго согласия.