Потому руководитель «Руссойла» Бурлюк был просто обязан выйти на переговоры. По предположению Коломнина, максимум через месяц-другой. Конечно, сразу возместить весь двадцатипятимиллионный долг Бурлюк не согласится. Да и не сможет. Но даже частичное погашение оказалось бы кстати: все финансовые возможности надлежало саккумулировать на решении главной задачи — достройку «нитки» к магистральному трубопроводу. Но опять же: когда это еще будет? А деньги нужны сейчас.
Необходимо было извести практику повсеместных хищений. — Они люди, слушай. Как остановишь, кроме как головы рубить? — Мамедов, к которому он обратился за помощью, был исполнен скепсиса. — Думаешь, не пытался, нет? Но помогать он не отказался.
— А куда денешься? Надо — будем рубить. Как в старое время, поймали — каждый десятый из ряда — на увольнение.
Коломнин, не столь кровожадный, поступил иначе. Бывший оперативник, он первым делом установил тесные контакты с райотделами, на территории которых находились филиалы «Нафты». За короткое время имя его стало популярным среди Томильских милиционеров. Встречаясь с руководителями служб, приватно договаривался о размерах вознаграждения за помощь в пресечении разворовывания компании. Были определены таксы за все: и за профилактику мелких хищений, и за вскрытие крупных, замаскированных. С теми из исполнителей, в ком был он постоянно заинтересован, Коломнин рассчитывался из рук в руки — без ведома остальных. Результаты не замедлили сказаться: если поначалу приходилось уговаривать возбудить уголовное дело или провести простенькую розыскную комбинацию, которую сам же Коломнин и готовил, то теперь он едва успевал управляться с сыплющейся со всех сторон информацией, — «замотивированные» оперативники вошли во вкус и беспрерывно «теребили» агентуру. Спешно готовилось несколько показательных судебных процессов. Троих наиболее увлекшихся бригадиров попросту уволили, огласив приказ по всем точкам компании. И скоро фамилию Коломнина хорошо запомнили и на буровых. Зачастую это теперь избавляло от необходимости «резать по живому». Сама угроза увольнения, превратившаяся из гипотетической в весьма осязаемую, останавливала любителей разговеться за счет владельца. Впрочем и «резали». Неприятную эту обязанность взвалил на себя Мамедов. Увидев, что работа, начатая Коломниным, приносит реальные результаты, он, отбросив амбиции, активно включился в нее. И теперь носился по тайге, азартно учиняя разносы и подписывая бесчисленные приказы о наказаниях.
Но и Лариса, и Коломнин, и тот же Мамедов, и активно включившийся в общую работу Резуненко отлично понимали, что успех этот может оказаться кратковременным. Если не будет выполнено обещание о выплате зарплат, повальное воровство возобновится с прежней отчаянной силой. И остановить его станет невозможно.
И потому первым и важнейшим, отчего зависел успех всего дела, становилось «поломать» сложившуюся систему продажи добываемого конденсата.
Но это же оказалось и самым трудным. За поставки отвечали службы, подчинявшиеся непосредственно Мясоедову. А, стало быть, попытка изменить сбытовую политику натолкнется на яростное его сопротивление. Позиции же Мясоедова оставались очень серьезными. Во-первых, в компании работало множество лиц, обязанных своим преуспеванием лично ему. А главное — несмотря на формальное понижение, Мясоедов продолжал пользоваться доверием Фархадова и нередко ездил к нему с докладами — через голову Ларисы. И влияние это определялось прежде всего тем, что именно через него к Фархадову приходили «живые» деньги. Своенравный старик, как подметил Коломнин, не был корыстен. Он был честолюбив. И «левые» деньги за конденсат, что регулярно передавались Мясоедовым, служили для него властным инструментом. С их помощью он привычно решал частные проблемы: подкидывал деньги в бригады, премировал послушных, поддерживал дружбу с власть имущими. То, что основная наличная масса под этим прикрытием хлещет «налево», старик, очевидно, не хотел задумываться.
Меж тем первые же изученные документы показали доподлинно: компанию попросту «сливают». Стало быть, необходимо немедленно приостановить все действующие договоры. А самого Мясоедова отстранить от реализации газоконденсата. Сделать это без санкции Фархадова было немыслимо. Предвидеть его реакцию — невозможно.
Потому к первому ежемесячному оперативному совещанию при президенте готовились тщательно — всей командой, еще и еще раз перепроверяя выявленные факты.
Докладывал на совещании о результатах продажи конденсата за истекший месяц сам Мясоедов. Докладывал бодро, чередуя прибаутками. Сыпал радужными цифрами и графиками. Но — несколько взвинченно. О том, что команда Шараевой пристально изучает документацию, ему, конечно, было известно. И теперь он явно торопился проскочить опасный участок.
Тем более, что нетерпеливый Резуненко, стрямясь привлечь внимание Фархадова, то и дело издавал многозначительное хмыкание. Но атаку начал Коломнин.
— Скажите, — с трудом вклинился он в непрерывное журчание. — Почему ряду компаний конденсат отгружается ниже себестоимости? «Нафте» нужны деньги для строительства «нитки». Позарез нужны. А вместо этого мы грузим ее новыми долгами.
— Какие еще компании? — неприязненно сбился Мясоедов. — Что вы выдумываете?
— Вот перечень, — Коломнин положил перед ним список. — Особенно большие объемы идут через акционерное общесто «Магнезит». Объяснитесь.
— Объясниться?! — возмутился Мясоедов. — Вы кто такой вообще, чтоб здесь допросы устраивать? Что Вы в нашем нефтяном деле понимаете?! Это не банк, где все по полочкам раскладывается. Здесь как раз обратная специфика.
— Так объясните. Может, пойму, — кротко попросил Коломнин.
— Я еще объяснять должен?! Здесь что, оперативное совещание или ликбез?! — вскинулся Мясоедов, ища поддержки в Фархадове. Но Фархадов не вмешивался. — Хорошо! Не для вас! Для других. Контролер тоже нашелся на нашу голову. Цифирьку увидел и бросился грязь на меня копать. А общую картину не догадался взять? Сверь, что получится!
— Сверил, — Коломнин принял от Богаченкова следующий лист. — Каждым месяцем по продажам идет маленький плюсик.
— Тогда в чем дело?
— Хочу понять то, о чем спросил. Вот графики двухлетней давности. Продажа конденсата давала многомиллионную прибыль. Соответственно видно, как эти деньги шли на строительство нитки. Сейчас эта прибыль выражается в жалких десятках тысяч. Куда делось остальное? Или конденсат иссяк?
— Как разговариваешь? Почему его обижаешь?! — Мамедов недоуменно закрутил головой, требовательно оглядывая остальных. — Совести у тебя нет, слушай! Он при Салман Курбадыче три года состоит. Под Тимуром работал. А ты здесь — приехал-уехал. И сразу учить? Как это может быть, дядя Салман, чтобы выскочки специалиста учили?
— А я тебе скажу, как это может быть, — голос Мясоедова аж побулькивал от обиды. -Если компания начнет показывать реальные прибыли, как думаете, что у нее останется? Похоже, господин Коломнин не знаком с таким понятием, как минимизация налогообложения.
— За Коломнина говорить не буду! Зато я понимаю преотлично! — прогремел Резуненко. Он вскочил — сидеть уже не мог, — слишком долго сдерживался. Резко отодвинутый стул обрушился на пол. — В одной кухне варимся. И что такое налоговые прибабахи тоже в курсах! Но тогда объясни, куда «левый» нал деваешь. Может, мы им долги перекроем?
Наступила внезапная тишина, — витавший в воздухе вопрос прозвучал.
— Вора нашли?! Мальчика для битья нашли?! «Стрелку» мне решили устроить? Изгаляться, да?! — дико вскричал Мясоедов. — Салман Курбадович, как отцу, — от вас все стерплю. Но не от этих! Не доверяете мне, скажите, — подымусь уйду. Слова не скажу! Но чтоб от вас! Не от них. Вы-то сами все знаете! А чужим зачем?