Он разжал свои объятия, и Лера, чувствуя, что у нее кружится голова, была готова ответить согласием, но тут заметила фигуру, подошедшую к их подъезду.
Это был отец.
– Мне пора, – заявила она, но Кирилл взял ее за руку. И провел мизинцем по ее ладони, от чего Лера снова начала млеть.
– Нет, я не могу отпустить тебя одну. Это опасно, крайне опасно!
– Мой отец никакой не убийца! Он не может быть им! – сказала девушка, и Кирилл, взглянув на нее, произнес со вздохом:
– Ты права, твой отец никакой не убийца. Он не может быть им. Но все равно тебе надо подумать о безопасности…
Его мизинец продолжал щекотать ладонь Леры.
Понимая, что вот-вот поддастся его чарам, Лера вырвала руку и, открывая дверь автомобиля, сказала:
– Еще раз огромное спасибо! Я тебе обязательно утром позвоню. Ну, точнее, ведь уже утро…
Светало, одна из самых коротких ночей в году стремительно завершалась.
– Ну, или я тебе. Но будь предельно осторожна! Ни тебя, ни твою бабушку я, конечно же, не брошу. У тебя ведь мобильного нет?
Лера отрицательно качнула головой, и Кирилл сказал:
– Это поправимо. Но сначала вам надо выбраться из этой берлоги. Я все выясню и или заеду, или позвоню. Ты ведь мне доверяешь?
Лера, всхлипнув, кивнула, а Кирилл, наклонившись, нежно поцеловал ее в щеку. Она ощутила аромат его дорогого парфюма.
– Вот и хорошо. Я тебя не подведу. Запрись у себя в комнате и не разговаривай со своим отцом. Все будет хорошо!
Лере так не хотелось выходить из салона автомобиля Кирилла, но пришлось: из подъезда вышел один из соседей, который, зевая, вывел на прогулку своего четырехлапого любимца.
– До скорого! – произнес Кирилл и снова поцеловал девушку, на этот раз в губы.
Проводив Леру взором, молодой человек дождался, пока она не скроется в подъезде, завел автомобиль и, отъехав метров на двести от дома, снова остановился. Затем вытащил крошечный мобильный, нажал кнопку, и когда на обратном конце отозвался собеседник, произнес:
– Отец, это я. Думаю, с хорошими новостями. Точнее, просто с отличными. Это то, что тебе нужно. Я нашел маньяка…
Вставив ключ в замочную скважину, Лера затаила дыхание – в этот момент дверь распахнулась, и она увидела на пороге отца.
Он уже переоделся, избавившись от окровавленной рубашки и брюк, и был облачен в фиолетовый фланелевый, сшитый когда-то мамой, халат, который вообще-то использовал только в холодное время года.
Буквально втащив оторопевшую Леру в коридор, он не терпящим возражений голосом произнес:
– Ты считаешь это нормальным? Ты где была?
И запер на два поворота за ней входную дверь.
Лера, не узнавая отца, от которого, как ей показалось, разило спиртным, хотя он практически никогда не выпивал и уж точно никогда не напивался, прошептала в ответ:
– Мне нужно было подышать свежим воздухом. Но, папа, лучше ты скажи: где был ты?
Отец, уставившись на нее стеклянным взором, отчеканил:
– И почему это я должен говорить тебе? Ну, живо в свою комнату! Ты болеешь, а шастаешь по улицам в пижаме и халате! Стыд и срам!
Отец вел себя как типичный рассерженный родитель, и это при том, что он сам заявился домой весь залитый кровью.
– Папа, нам надо поговорить! Точнее, мы уже начали разговор, но ты потом… сбежал. Кстати, что ты сделал с полотенцами?
Реакция отца была потрясающая:
– С какими полотенцами, Лера?
Девушка, протиснувшись мимо него, заглянула в комнату отца – и заметила, что ни окровавленного пиджака, ни шарфика там уже не было.
– Папа, что ты сделал с вещами? – продолжала девушка, а отец, словно играя роль в пьесе театра абсурда, ответил:
– Не понимаю, что ты имеешь в виду. С какими такими вещами?
На мгновение Лера вдруг подумала, что все это могло оказаться дурным сном и плодом ее воображения, но тут она заметила плохо затертые кровавые разводы на полу в ванной и стоявшее рядом ведро и свешивавшуюся из него тряпку.
Отец спешно затирал все следы.
– Ты все уничтожил? – произнесла Лера, а Михаил Михайлович, указывая на дверь ее комнаты, заявил:
– Марш в кровать! Ты больна, и сама не знаешь, что несешь. И вообще, я твой отец, как ты ведешь себя со мной? Запрещаю тебе выходить из квартиры, пока полностью не выздоровеешь!
Человек, который дышал ей в лицо алкогольными парами, был так не похож на ее отца. Это был совершенно чужой субъект.
А что, если она и не знала своего отца все это время? Что, если…
Если он в самом деле имел отношение ко всем этим убийствам?
– Папа, я хочу знать. Я имею право знать! Ты… Ты…