Не вдаваясь в теологические тонкости, у субботы можно усмотреть прямую социальную функцию: она защищает человека от покушений на его свободу, с чьей бы стороны они ни исходили.
Всю неделю человек в поте лица, в суете старается о бытовых, обыденных, подчас низменных вещах. Затем приходит суббота, и кем бы ни был в будни, что бы он ни делал всю неделю, он свободен от всего. Никаких «переработок». Никаких сверхурочных. Никаких экстренных вызовов. Он — полный хозяин себе. Он — с семьей, с Торой, с Богом.
Всем известна нервная, взвинченная атмосфера бродвейских театров. Даже во время войны накануне сражения я волновался меньше, чем перед генеральной репетицией. В пятницу во время последней репетиции атмосфера накаляется до того, что, кажется, полный провал уже совершенно неминуем. Иной раз мне казалось, что, придерживаясь законов субботы в такой ситуации, я совершаю форменное предательство по отношению к своим коллегам. Но с течением времени я понял, что в театре иначе и не бывает. Репетиционное напряжение может привести к полному провалу спектакля и к триумфальному успеху, но и в том и в другом случае — это обычное состояние закулисной жизни, а вопли отчаяния — самый нормальный тон. Поэтому я, хотя и скрепя сердце, все же уходил из театра в пятницу днем и возвращался туда в субботу вечером. И что же? Ничего трагичного за это время не происходило. Когда я возвращался в театр, я видел ту же суматоху и слышал те же вопли отчаяния. Одни мои пьесы имели успех, другие проваливались, но ни то, ни другое ни на йоту не было связано с тем, соблюдал я субботу или не соблюдал.
Герман Вук
Противоречия между необходимостью зарабатывать на жизнь, соблюдать законы страны пребывания, с одной стороны, и соблюдением шабат, с другой, могут быть чрезвычайно острыми и становятся испытанием веры для еврея, который вынужден иногда проявлять незаурядное мужество, чтобы выполнять требования религии.
Яаков де Врис, живший в XVIII веке в Амстердаме, торговал драгоценными камнями. У него были прекрасные отношения со всеми его постоянными покупателями и в особенности с главным его покупателем — местным герцогом. Яаков строго соблюдал мицвот, и всем было известно, что в шабат он не только не занимается делами, но даже не разговаривает о них. Утром в шабат Яаков сидел, как обычно, со своей семьей за столом и, держа в руках кубок с вином, произносил кидуш. Вдруг у дверей появился посланец герцога в сопровождении двух воинов: «Послание от его высочества герцога торговцу Яакову де Врису». Яаков прочел послание, и кровь отхлынула от его лица. В письме герцог вежливо, но категорически требовал, чтобы Яаков немедленно явился к нему и принес свои лучшие камни, потому что герцогу нужно срочно заключить некую сделку. Герцог гарантирует торговцу неслыханную прибыль.
— Мое глубочайшее почтение герцогу, — сказал Яаков герольду. — Передайте ему, что мне очень хотелось бы быть к его услугам, но он знает, что я никогда не занимаюсь делами в шабат. Как только шабат кончится, я почту своим долгом и буду счастлив сразу же явиться к герцогу.
Но герцога не удовлетворил его ответ. Через час к Яакову пришла другая, уже более многочисленная делегация.
— Дела герцога не терпят отлагатель
ства, — сказали они.
Но Яаков снова ответил вежливым отказом. Снова и снова приходили посланцы от герцога, и тон их становился все более угрожающим. Они сказали:
— Яаков де Врис должен знать, что если он не подчинится приказу герцога, тот разорвет с ним всякие отношения и запретит ему торговать драгоценностями во всех своих владениях.
Яаков понимал, какие бедствия могут обрушиться на него, но он твердо стоял на своем.
— Скажите герцогу, — повторял он, — что я верен ему, но еще больше я верен своему Б-гу.
На исходе шабат Яаков, уже не соблюдая обычного ритуала, которым евреи провожают шабат, заспешил во дворец, не зная, что его ждет. К его удивлению, как только он вошел во дворец, герцог подошел к нему и тепло его обнял.
— Благодарю тебя, друг мой, — сказал герцог. — Ты был великолепен! Более того, ты добавил десять тысяч гульденов в мою казну. Видишь ли, сегодня в гостях у меня был герцог Брабантский, и я рассказал ему о твоей верности еврейским законам. Он стал смеяться и сказал, что ни один еврей не устоит, если ему предложить хорошую сделку, и что готов побиться об заклад на десять тысяч гульденов, что если посулить тебе хорошую прибыль, да еще пригрозить большими убытками, то ты тут же отбросишь все свои принципы и законы и нарушишь шабат. Я же верил в тебя и тоже поставил десять тысяч, что ты не сдашься. И ты не подвел меня. Я благодарен тебе за то, что ты оправдал мои ожидания!