Шестьдесят лет всему миру активно навязывают систему суррогатных ценностей; пытаются выдать собственные узкогрупповые интересы за интересы всего мирового сообщества, отдельных наций и народностей; превращают деньги в новую всемирную религию. Игнорируя закон незаменяемости социальных норм, мировые биржевые и финансовые элиты тем самым закладывают основу не только глубокого экономического и политического кризиса, но и серьезнейшего мировоззренческого кризиса во всем мире.
Невозможность подмены религиозной нормы (регулятора) формальными институциональными как частное проявление закона незаменяемости социальных норм, с одной стороны, внушает традиционным обществам исторический оптимизм, а с другой — вооружает народы важным критерием идентификации начала осуществления чьей-либо управленческой интервенции. Заметим, что издержки на временную нейтрализацию действия социальной нормы возрастают в строгом соответствии с ее иерархическим уровнем.
Как правило, институциональные формы в той или иной степени адекватно отражают опыт прошлого или гипотетические представления власть имущих об оптимальном пути развития общества, либо, напротив, говорят о сугубо утилитарной реализации собственных интересов. Вместе с тем, любые формы общественной деятельности могут быть соотнесены с ценностными и моральными установлениями, такими, как вера, традиции, обычаи, нормы морали, неписаные корпоративные стандарты. Эти установления могут задавать действенные критерии оправданности и целесообразности определенных институциональных форм и регуляторов.
Однако в ситуации деформации моральной и социально-культурной составляющих жизни общества, обусловленной коренными общественными трансформациями, или при искусственном ослаблении религиозных и моральных принципов вплоть до их полной дискредитации, институциональные ограничители становятся единственным регулятором конкретных видов деятельности, например, экономической или политической. При этом внутренний авторитет общественных норм и правил подменяется внешним, мораль перестает быть критерием справедливости, единственно верным «высшим мерилом и руководителем» права и других институциональных ограничителей.
В этом случае право и другие ограничители оказываются важным ресурсом для извлечения дополнительных доходов в интересах управления. В противном случае издержки на преодоление моральных и религиозных ограничителей делают саму идею негласного перераспределения экономически несостоятельной и нецелесообразной.
Коррупция — лишь верхушка айсберга
На самом деле, народ уже давно понял то, что ученые лишь пытаются сформулировать — руководствуясь собственными интересами, структуры управления научились извлекать из несовершенства общественных механизмов дополнительный доход. Впрочем, в данном контексте вовсе не обязательно говорить именно о несовершенстве, имея тем самым в виду, что устранение каких-то организационных дефектов могло бы окончательно решить вопрос о пресечении корыстной мотивации в деятельности управленцев. Такая постановка вопроса, как уже сказано, на наш взгляд, является утопической и малоплодотворной. Более оправданным — и в теоретическом, и в практическом смысле — было бы указание на специфику институционального обеспечения экономической деятельности как на основу и исторически конкретную предпосылку дополнительного дохода менеджеров.
Знание специфических характеристик институциональных механизмов, своего рода посвященность в них, легко конвертируется в реальные ценности. Исходя из этого, отечественный экономист И. Дискин вводит понятие «институциональной ренты», соотнося особые финансовые возможности менеджеров (а также чиновников госучреждений, так или иначе включенных в процесс регулирования экономических процессов) с исключительным положением, занимаемым ими в институциональной сети, со знанием того, «как все это работает». Именно в этом ракурсе, по его мнению, можно адекватно поставить вопрос о коррупции.
Такой подход представляется весьма перспективным. В то же время, мы предлагаем содержательно расширить понятие институциональной ренты, введя понятие управленческой ренты. Имеется в виду совокупный доход управленца за вычетом официально декларируемого вознаграждения (классическая рента XIX века с материальных активов, номенклатурная, административная, профессиональная, институциональная, криминальная рента, рента с интеллектуального капитала — капитала знаний за вычетом заработной платы, бонуса и социального пакета). Соотношение вышеперечисленных составляющих управленческой ренты — важнейшая характеристика системы приоритетов управленца, лучший его портрет.