Как результат, сегодня в России при недостаточно оформившейся институциональной структуре коммерческой деятельности и дефиците правовых механизмов ее регламентации именно коррупция, так сказать, в «чистом виде», занимает доминирующее положение.
Коррупция ведет к переделу собственности
Нынешнее сообщество управленцев еще недостаточно консолидировано. Его корпоративная идеология (идеология менеджеризма) находится в стадии формирования. В этой ситуации сиюминутный интерес конкретного управленца часто оказывается превалирующим и склоняет его к коррупционным формам поведения, а дисбаланс интересов, как правило, превышает допустимые законом пороговые значения. В этом случае криминальная рента подлежит изъятию в доход государства или в качестве средств возмещения неоправданной утраты капитала и стимулирования труда. При отсутствии внешних и внутренних ограничителей в России действие основного закона управленческого империализма объективно ставит за грань закона большинство предпринимателей, которые считают возможным «делать деньги», не признавая правовые принципы.
Следовательно, сам бизнес закономерно подводит нас к необходимости восстановить правовой порядок в стране. Можно закрыть глаза на все преступления, совершенные в ходе приватизации, и даже провести амнистию, но это, в принципе, не решает возникшую проблему. Ведь следом за приватизацией в стране развилась и приобретает все больший масштаб тенденция массового совершения других преступлений в сфере экономики: в первую очередь используется механизм трансфертного ценообразования и сокрытия (экспортной) выручки, а также искусственное завышение себестоимости и фиктивные сделки.
Много лет изучая слияния и поглощения, мы пришли к неутешительному выводу: сегодня в России практически нет предприятий, где не совершались бы серьезные экономические преступления. По оценкам только нашего экспертного сообщества, насчитывается свыше 700 тыс. подобных предприятий. Подобное положение, обусловленное действием закона замещения интересов, для большинства российских бизнесменов объективно порождает риск потери свободы и основного капитала, с неизбежностью предопределяя новый серьезный передел собственности в России.
Тем не менее, можно утверждать, что доля коррупционной, «грубой» составляющей в общем объеме управленческой ренты будет постепенно уменьшаться. В этом, собственно, и состоит процесс повышения «цивилизованности» рыночных отношений. Примитивные способы присвоения будут замещаться более тонкими технологиями, менее уязвимыми с правовой точки зрения и, в конечном счете, более эффективными. Однако это процесс достаточно длительный.
Так или иначе, но наблюдаются определенные вариации степени криминогенности различных секторов рыночного пространства. Характерным примером может служить наше исследование строительного рынка России и Москвы, где действие рыночного механизма в значительной степени замещено действием структур влияния. Не секрет, что даже криминальные авторитеты со временем стремятся к приобретению респектабельности, вкладывая свои средства в доходный и сравнительно «чистый» бизнес. Как известно, проблема отмывания доходов давно приобрела общемировой характер. Она не сводится к выяснению криминального прошлого тех или иных физических лиц. Куда важнее и труднее установить фактическую зависимость между различными, на первый взгляд не связанными формами бизнес-практики.
Речь идет о фиктивной дезинтеграции бизнеса, когда сравнительно «чистая» коммерческая деятельность на уровне управления и циркуляции денежных средств оказывается связанной с криминальной деятельностью. Разработанная нами методология теории матриц влияния, даже при существующих сегодня весьма несовершенных критериях определения связанности сторон в российском законодательстве (например, ст. 20 и 40 НК РФ) и международных стандартах финансовой отчетности (МСФО № 24), дает эффективные средства для установления фактов такой зависимости.
В теоретическом плане это позволяет по-новому поставить и решить проблему субъектности в экономической сфере. Однако еще более важными представляются практические результаты. Алгоритм системного сопоставления выявленных схем реального бизнеса с институционально допустимыми пороговыми ограничениями позволяет в течение короткого срока в масштабе всей страны решить проблему устранения фиктивной дезинтеграции бизнеса со всеми вытекающими из этого правовыми и экономическими последствиями.