- Спасибо, - запнувшись, произнесла Лиз. Не зная, чего ожидать от старика, она опасливо шагнула назад.
- Чтоб я тебя здесь больше не видел, ребенок. Только почву мне портите своими глупыми играми и беготней, - проворчал старик и потряс в воздухе старой, облезлой метлой.
- Это была не игра. - Уайт тряхнула головой, неожиданно даже для самой себя смело глянув на садовника. – Со мной никто не играет обычно.
Старик прищурил здоровый глаз, задумчиво почесал затылок и прицокнул языком. Развернувшись, он зашаркал в сторону небольшой сторожки, находящейся в нескольких десятках шагов от них; когда он почти дошел до двери, то внезапно обернулся.
- Овсяное печенье.
- Что? – удивилась Лиз и даже шагнула вперед, боясь ослышаться.
- По вторникам я пью чай, но только с овсяным печеньем. Другого не признаю.
Лиз почувствовала, как невольная улыбка растягивает ее губы.
- Я приду! – воодушевлённо воскликнула она. – И печенье принесу, нам на каждый завтрак по две штуки дают!
Старик что-то проворчал и исчез за обшарпанной дверью. Лиз еще долго стояла посреди сада, широко улыбаясь.
С тех пор в ее жизни многое изменилось. И старик Кристофер, и Святой отец Коллинз стали для нее пусть странной, но все-таки семьей. Все они были одинокими людьми, нашедшими утешение друг в друге.
Лиз встряхнула головой, отогнав старые воспоминания, и ускорила шаг. Она была искренне удивлена вызову директора, обычно Святой отец не беспокоил ее во время уроков. Постучав в деревянную дверь, Лиз дождалась приглашения и вошла внутрь.
- Добрый день, Элизабет, - улыбнулся директор, откладывая бумаги. – Присаживайся.
- Святой отец, - приветственно кивнула Лиз, садясь на стул напротив стола. – Зачем вы хотели меня видеть?
Коллинз сцепил руки в замок, пристально взглянув на воспитанницу.
- У меня есть для тебя важная новость касательно обучения в колледже. – Лиз подалась вперед, недоуменно моргнув. - Да-да, ты не ослышалась, это имеет к тебе непосредственное отношение. Как ты знаешь, ежегодно наш монастырь отправляет одного из воспитанников-старшеклассников в частный колледж-интернат. В этом году честь выбрать ученика комиссия предоставила именно мне, и мой выбор пал на тебя. Я хочу, чтобы ты собрала вещи и была готова отправиться в путь уже завтра.
- Нет, - Лиз покачала головой. - Я никуда не поеду!
- Элизабет! – строго сказал священник, но видя, что его тон не возымел нужного эффекта, смягчился: - Лиззи, дитя, я хочу, чтобы именно ты выбралась из этого места. Все дети здесь достойны того, чтобы поступить в колледж. Но ты, ты особенный ребенок, и не спорь со мной.
Уайт сглотнула ком, застрявший в горле, пытаясь сдержать предательские слезы.
- Но мы же все обговорили, я стану послушницей, потом пройду обряд пострига в монахини, буду жить здесь и заботиться о вас и Кристофере. Пожалуйста, сэр, не отправляйте меня туда.
- Лиззи, - Коллинз встал из-за стола и, обойдя его, подошел к Уайт. – Ты не невеста Христа и никогда ею не станешь. Это место не для тебя, поверь старику, который знает тебя с малолетнего возраста. – Он аккуратно приподнял ее за плечи, призывая подняться со стула, и, когда Лиз встала, крепко, по-отечески, обнял. - Пообещай мне, что проживешь яркую и интересную жизнь. И никогда сюда не вернешься, разве что только для того, чтобы проведать друзей. А о Кристофере не беспокойся, я позабочусь о старике.
- А как же вы? – всхлипнув, произнесла Уайт. – Кто позаботится о вас?
- Дитя, поверь, я не буду здесь одинок. К тому же, мысли о том, что ты будешь встречать каждый новый день с улыбкой на лице, сделают меня намного счастливее, нежели если я эгоистично позволю тебе остаться здесь и так и не познать сладость свободной жизни. Ты очень разочаруешь меня, если будешь все время прятаться в своей скорлупе. Дай людям шанс узнать, какой дивный цветок они принимают за дикий сорняк.
Лиз покорно кивнула и уткнулась лбом в плечо священника.
- Я буду скучать, - едва слышно, будто стесняясь своих слов, произнесла она. – По вам обоим.
- А уж мы-то как будем, - хихикнул Коллинз. – Боюсь, старик меня поколотит, когда узнает, что это именно я отправил тебя в колледж. Но и он скажет тебе то же самое – езжай, двигайся вперед, ищи себя.
- Я ведь не смогу с ним попрощаться?
- Увы, автобус отходит с утра, ты должна быть на месте завтра в полдень, чтобы получить комнату, расписание и уже на следующий день успеть попасть на свое первое занятие в старших классах. В колледже учебный год начинается позже, чем у нас.
- А старик, он?..
- Он гостит у сестры, как и каждый год до этого, пробудет там до середины сентября.
- Ясно, - Лиз растерянно кивнула. Больше всего на свете она не хотела уезжать не попрощавшись.
- Напиши ему письмо. Я сам отдам, как только он вернется.
- Спасибо.
Святой отец отстранил от себя Лиз и ладонью стер слезы с ее щек.
- Иди, собирайся. Ужин можешь пропустить, я попрошу послушницу Миранду отнести тебе еду в общую спальню.
Уайт вышла из кабинета директора, передвигаясь, словно во сне. Она огляделась вокруг, не веря, что уже завтра покинет стены родного приюта на долгое время. Помимо тревоги все ее существо наполняло предвкушающее волнение, ожидание чего-то неизвестного. Эти ощущения пугали, но в то же время и манили.
Весь вечер она была занята письмом, не зная, как бы помягче объяснить Кристоферу причину своего отъезда. Вещи были собраны меньше, чем за час, да и собирать было особо нечего: зубная щетка, старая костяная расческа с частыми зубьями, пара полотенец, чистое белье, хлопковая сорочка для сна и шерстяное школьное платье, подаренное Коллинзом на ее шестнадцатый день рождения. Вот и все нехитрые пожитки, которые успели накопиться у нее за одиннадцать лет проживания в приюте при монастыре Святой Девы Марии.
В кармане свитера, свернутое в платок, покоилось старое серебряное кольцо, которое всю сознательную жизнь было при ней. Святой отец предполагал, что это вещь принадлежала родителям Лиз, которых та совершенно не помнила. Она в тайне надеялась, что когда-нибудь члены семьи найдут ее и тогда она сможет предъявить кольцо как доказательство подлинности своей личности. Впрочем, Уайт понимала, что попросту тешит себя несбыточными мечтами, так как с такой приметной внешностью ее родственники, ищи они ее на самом деле, нашли бы в два счета. Вряд ли многие приюты страны могли «похвастаться» наличием девочки-альбиноса с ярко-выраженными признаками.
Ее никто никогда не искал.
***
Утро следующего дня встретило ее напряженными лицами соседок по спальне. Они все удивлённо оглядывались и перешёптывались, очевидно, заметив собранные чемоданы и приготовленную заранее верхнюю одежду, висящую на спинке кровати.
- Что, уродина, удочерили тебя, что ли? – растягивая слова, проговорила Мишель – задиристая, коренастая брюнетка на год старше самой Элизабет.
- Не твое дело, - равнодушно произнесла Лиз, заправляя постель.
- Еще как мое, - продолжала бесноваться Мишель. – Кому нужна бледная моль, да еще и чокнутая. Ты же страшилище! Только извращенцы и могли позариться на такое уродство. Будешь натурой отрабатывать своё проживание в их доме?
Окружающие заулюлюкали, поддерживая Мишель. Лиз натянула пальто, деловито поправила воротник и вздохнула.
- Святой отец всегда говорит, что если пытаться доказать глупцу, насколько тот глуп, то сам в дураках и останешься. Поэтому я просто промолчу. До встречи.
Пока до Мишель доходил смысл ее слов, Лиз уже успела подхватить свой чемодан и степенно выйти из спальни, провожаемая острыми, завистливыми взглядами теперь уже бывших соседок.
Директор ждал ее у ворот, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.
- Поторопись, Элизабет, такси уже ждет.
Лиз неловко передала чемодан хмурому таксисту, который небрежно запихал его в багажник, и оглянулась на четырехэтажное здание приюта. Тяжелая рука директора легла на ее плечо.
- Это не то место, по которому стоит тосковать.