Два предводителя могущественных мафиозных группировок смотрели друг другу точно в глаза, словно пытаясь сломать сознание и пошатнуть уверенность. Они ждали… Ждали пока хоть одна нога любого человека подкосится или кто-то вздохнет громче, чем все. Пар, исходивший от этой толпы, искажал пространство холодного воздуха, крича о гневе, который огненной кровью тек по их венам.
Моему главному сопернику было уже далеко за сорок, а вот я по сравнению с ним настоящий салага, который не видал еще жизни и явно не знал законов этого преступного мира. Такого сладкого на вкус для меня, такого бешенного, что заставляет мое ледяное сердце биться. Он ошибался, очень ошибался. А в нашем деле такая ошибка смертельна. Самое главное правило в любой войне — это точная оценка своего противника. Ты должен, нет, обязан знать о нем все. Каждую маленькую слабость, каждый гневный порыв его жалкой души, его желания и то, что он презирает. Ведь только если ты знаешь о нем все, ты можешь просчитать его ходы, мысли и действия. Только представь, он буквально секунду назад об этом подумал, а ты уже знаешь.
— Бауэр, давай решим все мирно. Я не хочу войны.
Конечно, не хочешь. Такой старик как ты уже давно потерял всяческие желания, и я не только про авантюры. В его венах уже давно течет вода, а не кровь, а мне с детства говорили, что горящая под моими ногами земля и текущая по моим венам кровь с молоком многие годы после глупой юности будут поддерживать это пламя внутри. Этот огонь помогает мне жить, словно маяк, словно очаг в доме, где меня ждут и любят. Но стерпеть такую подставу было выше моих сил. Сначала я смеялся над ними, а теперь они надо мной?! Ну уж нет. Так не будет.
— Не боишься, Эйден, что сгоришь в аду?!
Я засмеялся. Таким образом мне еще никто не угрожал.
— Знаешь, как переводится мое имя, Мюррей? — я выждал. — Огонь. Неужели ты думаешь, что я боюсь пекла?
Он сощурил глаза и поджал губы. Еще бы секунда и послышались бы выстрелы, но в этот момент ко мне подбежал один из моих людей и сказал то, что закончило так и не начавшуюся войну. Ладно. В этот раз им повезло. Я жестом приказал опустить оружие и уйти к машинам. Кажется, пора домой.
Соперники не понимали, что происходит, наверняка каждый бы хотел знать, что такого мне сказал Феликс, но, увы, этого они точно не узнают. Словно по щелчку, но без приказа их командира, все последовали примеру моих людей, их стволы все как один смотрели в землю, а не в наши спины. Уже перед самым выходом из переулка я обернулся.
— Я был в аду, Мюррей. И там вполне сносно.
***
— Я предлагаю тебе работу.
Мои глаза с еще большим интересом осматривали ее тело. Нет, все-таки хороша, чертовка. А когда эта красота сочетается с мозгом, вообще цены нет. У нее их было хоть отбавляй, это точно. Девчонка смогла обвести вокруг пальца больше сотни мужчин и при этом выйти из воды сухой и, что более важно, живой. Как она смогла покинуть город после того, что натворила? Неужели власть мафии настолько слабая, что не смогла найти одну единственную женщину? В моей голове роились тысячи вопросов, как и в ее. Похоже, две мои последние фразы повергли ее в неимоверное шок, и теперь мне придётся выписать путёвку в теплую страну, чтобы восстановить ее, как оказалось, хрупкое душевное равновесие. Девчонка переживала, словно на экзамене перед самым строгим преподавателем из всевозможных, и именно ей досталась честь отвечать билет. Но я не поставлю двойку, красотка.
— Я не буду, — голос был растерянный, но звучал по-прежнему приятно.
Я тяжело выдохнул. Этого стоило ожидать. Чтобы не тратить время на бесполезные споры, я вытащил из стола папку с бумагами и достал оттуда маленькую фотографию. На ней была изображена совсем еще маленькая девочка, лет шести. Она улыбалась и ела мороженое, весело приветствуя фотографа.
Моя собеседница не выдержала и кинулась прямо на мой рабочий стол в надежде забрать эту фотографию, словно я не имел права даже смотреть туда. Девчонка выдала все уже своими эмоциями, похоже, она очень плохо их контролирует. Эта девочка на снимке уж очень ей дорога, а такое, как нам известно, есть самая большая слабость любого. Именно поэтому я ни к кому не привязываюсь. Слишком больно потом терять родных тебе людей, уж лучше вообще ничего не чувствовать. Я научился убивать чувства, при том любые, кроме гнева и злости. Я уже говорил, это помогает мне чувствовать себя живым.
— Это моя сестра! Отдай фотографию!
Я отдал. Пусть уже немного успокоится. Зеленоглазая девушка трепетно держала снимок обеими руками и чуть ли не со слезами на глазах смотрела в лицо той самой маленькой девочки. Она ее любит. Очень.
— Ты не тронешь ее, — мне показалось, или это прозвучало как приказ? Я не люблю, когда со мной разговаривают таким тоном, но в этом случае она была права. Я ее не трону.
Об этом точно знали все. В моем городе действовал жёсткий запрет на нанесение вреда детям и несовершеннолетним. Никто, даже члены моей банды, не имел права тронуть ребёнка, педофилов и моральных ублюдков, что били собственных детей, я ставил к стене и даже не задумывался.
— Не трону. Чего не скажешь про твоих Чикагских друзей, верно?
Она снова побледнела. Руки задрожали и из глаз полились слезы. Я сломал ее, теперь точно. Конструкция рухнула словно груда ржавого металла с таким грохотом, что она чувствовала себя будто была обнажённой. Девушка скрестила руки на груди и как-то по-детски обняла себя за плечи. Ей было страшно. И не за себя, это точно. Это был первый раз за все двадцать два года, когда что-то во мне щёлкнуло.
— Будешь работать на меня, никто ее не тронет. Даю слово.
Зелёные глаза резко взглянули на меня с огромным комом благодарности, но в тоже время испытывающе, словно девчонка пыталась понять, вру я или нет. Но я не врал. И когда она в этом убедилась, лишь обречённо опустила голову. У нее нет выбора.
— Как тебя зовут по-настоящему? В деле этого нет, а это очень странно.
Она вытерла слезы со щек, чуть всхлипывая и стараясь привести себя в порядок. К ее счастью, она не пользовалась косметикой, поэтому разводов от туши на ее лице не было. Лишь слегка припухшая красная кожа, но так она выглядела даже мило.
— Я свела записи, когда… Не важно.
Я немного посмеялся. Конечно же, избавиться от такой мелочи хорошему вору не сложно, поэтому я решил взять ее на работу, вместо того, чтобы убить. Мафия Чикаго недальновидна и глупа, если все, что они хотят, это убить кого-то, кто за долгое время кроме меня осмелился бросить им вызов.
— Дана.
— Утренняя звездочка.
Девушка посмотрела на меня с удивлением, будто я сказал то, что никто в мире больше не мог знать. Ей придется привыкнуть к тому, что я много читаю и отдаю этому процессу очень много времени, и, соответственно, получаю огромное количество знаний. Так что толковать ее имя для меня не очень сложно. Но как только я вышел из небольшого ступора, в котором так мягко произнёс значение ее имени, наконец-то понял, что сказал. Зелёные глаза бегали из стороны в сторону, а брови уже сошлись к переносице. Мои резкие смены настроение из доброго в гневного человека пока что для нее были непривычны, все, кто работал на меня, к этому долго привыкали.
Уже через полчаса ее сестра была в городе. Они поселились в небольшой квартире недалеко от моего дома, где я заранее выставил мощную охрану. Пришлось снабдить ее оружием и деньгами на первое время, а также найти няньку для девочки. Постоянные заблаговременные уходы с работы я не потерплю, так что уж лучше подумать об этом сразу.