Просканировав на всякий случай периметр, Ви втыкает штекер личного порта в точку доступа и коннектится к сети, первым переправляя на ту сторону искин. Альт страхует подключение, принимая код. Они успевают почти идеально, операционка носителя икает и запинается, пытаясь подвиснуть, лишь один раз, под самый конец.
Со странной, необъяснимой глухой тоской Ви смотрит, прищурившись, на рвущиеся вдалеке ввысь ленты рекламных голоэкранов, на привычно исходящие паром крыши, на очертания мегабашен на фоне затянутого желтовато-зеленоватым смогом неба. Силуэт небоскреба Петрохема внезапно подергивается голубой рябью и идет пульсирующими волнообразными помехами. Осознавая, что он отвлекся, бессмысленно пялясь на горизонт, а тем временем искин уже уплыл в сеть, и теперь пришло его время выгрузки, наемник, тряхнув головой, приступает к последнему этапу.
Последовательно и упорно зачищает всю информацию на носителях Дуайта, пряча концы в воду: плавит периферию, удаляет софт, уничтожает оперативные данные, записи, утилиты, оставляя только самое необходимое, чтобы тело раньше срока не сдохло. Бросает прощальный задумчивый и короткий взгляд на город – и решительно разгоняет процессор, буквально сжигая мозг Перкинса, а заодно всю кибернетику. Чувствует, как замирает в предсмертном оцепенении тело, все еще безуспешно пытаясь поймать сигналы через нервную систему, но пробуксовывает, потому что команды не приходят. Легкие с последним выдохом сжимаются и их сводит без новой дозы кислорода. Сердце сначала ускоряется, словно пытаясь распространить по организму последние остатки кислорода, разогнать кровь по жизненно важным органам, уже отказывающим один за одним. В пищеводе и глотке лопаются сосуды, белки глаз заливает медленно густеющая кровь. Тело сотрясает крупная судорога, выгибает резко и ломано, от безумного напряжения выкручивает суставы, рвутся связки – пятки бессильно скребут по крыше, оставляя черные полосы, затылок глухо и размеренно бьется о бетон. Руки и ноги пляшут отрывисто, нелепо, бессистемно, ладони царапаются от ударов.
Ви проживает каждое движение, каждый нюанс. От первого и до последнего. Знакомая схема. При зачистке и выгрузке всегда происходит одно и то же. Подобная смерть почти никогда не имеет особенностей. По накатанной – от А до Я.
Мир вокруг схлопывается, отсекая зрение, обоняние, осязание, потом слух.
Все ощущения вновь становятся лишь эхом воспоминаний. Реально лишь сознание. Но и в этом Ви не уверен.
Альт знает о нем все.
В ту секунду, когда Ви шагнул с моста в Микоши, с неимоверным трудом заставив себя выпустить из пальцев крепкую крупную ладонь Джонни, унося с собой воспоминание о последнем завораживающем взгляде любимых раскосых глаз, и развалился на мелкие осколки кода, искин почти мгновенно прошерстила его память, его суть, его сущность, его личность, его «Я». Его… код.
И теперь Альт знает о нем все. Даже то, что, возможно, хотел бы забыть он сам.
Все частности, выхватываемые искином из глубин его памяти, мгновенно всплывали перед его внутренним взором, на миг воскресая и становясь реальными. Как в детстве пела ему мать, когда он болел. Первая драка до крови – ему тогда знатно рассекли бровь, и он заливался кровищей и плакал от злости, обиды и страха, че уж там скрывать. Первый неуклюжий секс со знакомой шлюхой в переулке Хейвуда, почти молниеносный – настолько ослепительный и быстрый, что хрен поймешь, что это было вообще и можно ли это назвать перепихоном. Первый раз, когда он нажрался и блевал так мучительно, что, как и все тупые подростки, поутру зарекался, что ну его нахуй и больше никогда. Первая увиденная смерть. Первый раз, когда он убил сам. Вереница лиц, вереница заказов, вереница слов, вереница стволов. Джеки, зовущий его на ужин всего через час после того, как им наваляли пизды легавые. Эвелин. Еринобу. Биочип. Джонни, бьющий его ебалом об оконное стекло и рычащий гневно. Джонни, язвящий и плюющийся ядом во все стороны, что твоя кобра. Джонни, заходящийся от ярости и боли, горящий справедливостью и свободой. Джонни, восседающий на нем верхом, крепко прижимающий коленями его руки к телу, склоняющийся близко, так, что темные пряди щекочут шею Ви, крупно содрогающийся, приникающий всем телом. Джонни, притискивающий его к стене, с глухим стоном накрывающий его рот своим, царапающий щетиной. Джонни, отталкивающий его, орущий, запрещающий приближаться к нему. Темный горячечный вакуум, бесконечный жар тел, возбуждение до искр под веками. Чувство невозможной близости, жадное желание слиться в одно и просто быть как можно ближе, прикасаться раз за разом, не отпускать никогда. Джонни, ухмыляющийся криво и так интересно рассказывающий о разном. Яркие вспышки счастья одна за другой, сливающиеся в один поток. Яхта, ярость. Пустоши, горе. Джонни, играющий на гитаре в полумраке их квартиры. Башня Арасаки. Джонни, жестоко подгоняющий его, требующий безапелляционно, бешеный, пылающий. Микоши. Джонни, отрицающий очевидное, несогласный, упирающийся, неистовый. Прощание. Глухая тоска в родных карих глазах и тепло пальцев на запястье.
И любовь. Бесконечная. Ослепительная. Слишком громадная, всепоглощающая и бескрайняя, чтобы вообще существовать. Готовность отдать все, что потребуется, только бы Джонни был хоть немного счастлив.
Она достала из него все, буквально вывернула его наизнанку, вытрясла все его встречи, знакомства, эмоции, привязанности – и это было мучительно и унизительно, потому что ни с кем делиться личными переживаниями и персональными воспоминаниями Ви не собирался… примерно никогда, но выбора у него не было. А уж тем более радости ему не приносило, что его чувства к Джонни и все, что между ними было, принадлежавшее только им, стало достоянием искина, частью которого была бывшая Сильверхенда. Может ли быть такое, что эта информация все еще ее… задевает? Или это чисто человеческий подход, неприменимый к искину?
Впрочем, если отвлечься от обычных человеческих стандартов… Была ли ему, мертвому наемнику, разница, если Альт поглотит его, сделав всего лишь частью своего кода?
Но ожидаемого нихрена не случилось, хотя после подобной изощренной ментальной пытки Ви даже самому как-то хотелось буквально провалиться сквозь землю. Перестать существовать.
Вместо этого он внезапно обнаружил себя в цифровой копии собственной небольшой квартирки в М10. Красной, идущей помехами тенью среди подрагивающего, голубоватого, искрящего пространства, идеально повторяющего обстановку его дома. И что-то это ему охренеть как напоминало – даже сильно напрягаться не стоило, чтобы перед глазами возникла картина того, как его ладонь ложится на широкое плечо красного призрака в исходящих пиксельным мерцанием коридорах Арасака-Тауэр.
И именно тогда, прямо скажем, начался пиздец. Иначе это было и не назвать.
Или продолжился. Тут уж как посмотреть на ситуацию.
Ви поначалу ни фига не понимал, почему Альт оставила его конструкт целым, почему не захавала со всеми нолями и единицами. Но где-то после второй выгрузки начал потихоньку подозревать. А потом подозрение окрепло и переплавилось в осознание.
Выгрузка следовала за выгрузкой. Мастерски и филигранно обрезая код его конструкта, лишая его почти всего человеческого, оставляя голые рефлексы и навыки, Альт использовала его в качестве боевой программы, заливая в тела носителей по всей территории НСША. Не испытывая ничего, кроме азарта и стремления к поставленной цели, он устраивал саботажи на предприятиях корп, заливал вирусы, подрывал энергостанции и убивал.