Воин ушёл, и я сразу ощутил, как воздух в мастерской стал легче, словное его присутствие давило мне на череп. Животная часть меня знала, что я в ужасной опасности и призывала бежать, но высшая личность не могла понять причины страха. Если бы я только прислушался к инстинктам и бежал, но где бы на звездолёте я мог спрятаться от одного из избранных Магистра Войны?
Я обратил внимание на серебро, отбросив мысли о всём, кроме работы о металле. На такую простую задачу ушло бы лишь несколько часов, но я обнаружил, что продолжаю думать о воине и его угрожающем присутствии. В резьбе не хватало жизни и искр вдохновения, поэтому я обратился к тем же пыльным книгам, с которыми справлялся при работе над реликвиарием для лорда-генерала.
На страницах я обнаружил частые упоминания волков и луны: невры древней Скифии раз в год превращались в волков, страх, что глаза волчицы могут вскружить чувства человека. Одни считали волков знамениями победы, другие видели в них вестников последних дней мира. В конце я обнаружил неполную историю о скованном волке, который порвал оковы и проглотил солнце, а затем был убит одноглазым богом. Учитывая, что мой волк будет выгравирован на фоне луны, это казалось подходящим выбором. С этим образом перед мысленным взором я быстро вылепил форму, придав волку простоты и элегантности. Благородный зверь гордо выделялся на фоне полумесяца, запрокинув голову словно перед диким воем. Работа не сложная, замысел прост, но я всё равно гордился. Я был уверен, что окончательный результат порадует моего безымянного заказчика, и таившийся в недрах разума страх насилия притих.
Он вернулся на следующий день, когда колокола корабля возвестили начало вечернего цикла, как и обещал. Воин потребовал показать, что я сделал, и улыбнулся, когда я положил серебряную резную работу в абсурдно огромную ладонь. Он поворачивал её так и этак, глядя на отблески света на гравировке. Наконец, он кивнул и похвалил меня за работу.
Я опустил голову, радуясь одобрению своего творения, но его рука сомкнулась на шее, как только я поднял взгляд. Похожие на железные провода пальцы сомкнулись на горле и подняли меня в воздух, я забил ногами, чувствуя неумолимый напор. Я посмотрел в глаза воина, силясь понять, зачем он это делает, но не увидел никакого объяснения кровожадному нападению.
Я не мог кричать, потому что хватка не давала покинуть рот ничему, кроме сдавленного хрипа. Что-то хрустнуло, и я ощутил внутри ужасное давление. А затем я упал, тяжело ударился о пол мастерской и забил ногами, пытаясь вздохнуть. Лишь крошечные струйки кислорода попадали в лёгкие через изувеченное горло, и я смотрел, как он присел рядом с сардонической ухмылкой на грубом лице.
Слова пытались добраться до онемелых губ, тысячи вопросов, но воздуха хватило лишь на один.
Зачем?
Воин склонился и прошептал мне на ухо.
Тоже ответ, но в нём нет смысла.
Я умираю. Он это видит. Через считанные минуты я буду мёртв, и воин повернулся и вышел из мастерской, не дожидаясь моей кончины.
Я крепче, чем выгляжу, и хотя не могу сказать наверняка, не верю, что умру так быстро, как ожидал убийца. Я делаю слабые вздохи — их достаточно, чтобы продержаться ещё чуть-чуть, но не хватает, чтобы жить. Всё перед глазами тускнеет, чувствую, что умираю.
Серебряных дел мастера не станет, и я боюсь, что никто никогда не узнает причины.
Но что это?
Порыв ветра на коже, звук открытия двери?
Да! Я слышу встревоженный крик и тяжёлые шаги. Нечто огромное и бледное нависает надо мной. Проступают прекрасные черты, похожие на лицо спасателя, видное из под воды неподвижного озера.
Я знаю этого воина.
Никому так не идёт доспех Марк IV.
Хастур Сеянус.
Он поднимает меня с пола, но я знаю, что меня уже не спасти. Неважно, как быстро он сможет принести меня к медику, я не выживу. Но я всё равно рад. Не умру один, кто-то будет смотреть, как я сброшу смертную оболочку. Меня будут помнить.
Он кладёт меня на верстак и неосторожно смахивает поднос с завершёнными заказами. Моя голова опускается на бок, и я вижу, как на пол падают четыре кольца. Я смотрю, как Хастур случайно наступает на одно, полностью расплющив кольцо своим весом.
Это кольцо я сделал для него.
Он наклоняется ко мне, настойчиво что-то говорит с искренней печалью от моей смерти.
Сеянус резко задаёт вопросы, но я ничего не могу разобрать.
Жизнь ускользает. Глаза закрыты, но перед смертью я слышу, как Хастур задаёт последние вопросы.
Кто это сделал? Что он сказал?
И последней искрой жизни я проталкиваю предсмертные воспоминания и последние слова убийцы через изувеченную гортань.
Я не могу сказать.
Проклятие Шаа-дома
Гэв Торп
Переводчик: Йорик
На диком засушливом мире Элеменат чувствовал, как алаитокайи учинили избиение людей, нашедших Нефритового Скарабея Нейменха. Сознание белого провидца был подобно льду, застывшему на пути постоянных нашёптываний, что тщетно пытались проникнуть в его мысли из дьявольского артефакта, но Элеменат не мог заблокировать ни предсмертные крики людей, ни упоение насилием, подобно тысяче колоколов гремящее из разумов аспектных воинов.
Печально, но необходимо. Обитавшие в крепости люди контактировали с Нефритовым Скарабеем и подверглись его порче, даже этого не осознавая. Они должны были быть истреблены, чтобы предотвратить распространение влияния Великого Врага. Когда умер последний, Элеменат и пять других белых провидцев извлекли нуль-гроб из корабля и проэскортировали к месту, где нашли Нефритового Скарабея.
Саркофаг из психокости — длинное яйцо из бледного психопластика, покрытого защитными рунами — парил между белыми провидцами, пока они поднимались по лестнице на вершину башни, перешагивая окровавленные трупы людей. Автарх алаитокайи ждал их на самом верхнем этаже вместе с провидцем и молодой колдуньей. Но Элеменат не обратил на них внимания, направив свой разум на подавление страстной мольбы Нефритового Скарабея, что льстил и угрожал, умоляя освободить его из маленькой коробки.
Не для белых провидцев барьер рун, что защищал от влияния артефакта видящих алаитокайи. Каждый из них искал более чистый путь, посвятив свою жизнь единственной цели разрушения планов Великого Врага и других Сил Хаоса. В Чёрной Библиотеке они постигали ритуалы пренебрежения, что позволяли взглянуть на царство богов Хаоса и не быть втянутыми в бездну. Такие эльдары не искали откровений о будущем, не стремились использовать мощь варпа ради своих целей. Путь белого провидца — путь отречения, направления психических даров к единственной цели сдерживания потенциала других и подавления разлагающего влияния артефактов, подобных Нефритовому Скарабею.
Когда дьявольскую реликвию поместили в нуль-гроб, вырезанные на психокости защитные печати и обереги почти заглушили скулёж и разглагольствования. Без лишних слов белые провидцы покинули алаитокайи и вернулись на свой корабль — странный, казавшийся вдвойне необычным среди развалин дворика в окружении мертвецов. Подобный жалу, оплетённому вихрем синих и голубых цветов, корпус окружал круг из шести изогнутых хвостовых плавников, что тянулись почти от самого острого носа. Судно было достаточно большим для дюжины эльдаров, и большую часть его длины занимали варп-резонирующие лопасти, что давали кораблю имя: бегущий-по-пряже.
Нуль-гроб был запечатан в отсеке, отделившимся от дна корабля, и довольные что всё идёт как надо белые провидцы собрались в круг для общения. Их разумы соприкоснулись без лишних слов.
Нет нужды всем нам сопровождать груз, подумал Немериан, старший из белых провидцев.
Мы близко к Бьель-Танигу, согласился Кхетерим, второй по возрасту. Одного будет достаточно.
Я предлагаю Элемената, продолжил Эидориар. Он ещё не совершал путешествия в святилище.