Вы до сих пор считаете, что человек – кузнец собственного счастья? Тогда возьмите грудничка и положите на асфальт какого-нибудь немецкого автобана. Посмотрим, как он захочет жить, да и представляет ли вообще для него ценность эта самая жизнь.
Милли необычайно красива. Да, у нее протез вместо ноги, она лысая, а на черепе вытатуированы три пары глаз. Но любая связанная девушка смотрится совершенно иначе, нежели какая-нибудь неукротимая наездница. Вот она, отрезанная от какой-либо свободы.
– Ты еще тот урод.
– Почему? – Я натягиваю костюм кролика.
– Я не о твоем ангельском личике. А о том, что здесь, судя по влажной от спермы простыни, побывала не одна сотня девиц.
– И? – Хватаю морковку, которую выстрогал из любимого тетушкиного фаллоса.
– Ты не думал, что им хочется продолжения? Да, они все такие же потаскухи и извращенки, как ты. Но любовь…разве, это что-то возвышенное? Это дерьмо, которым прикрывают сексуальное влечение. Покажи мне любящую пару, которая не трахается и не имеет детей.
– Ты меня любишь?
– Нет. Потому что…
– Спасибо за отличный трах. – С этими словами я открыл дверь и направился на работу. Постепенно затухали крики Милли:
– Потому что я не надеюсь на милость такого ублюдка! Меня не надо жалеть, посматривая на мою неорганическую, блядь, ножку! Думаешь, что ты один такой – секс-гроза?! Поспешу тебя огорчить! Сука!
В четырнадцать лет я превосходно знал, что такое Эйдж Плэй. Правда, тогда же я узнал о сексе с позиции участника, а не вуайериста. Узнал об инцесте. Я почувствовал неладное в тот момент, когда тетя Лэйн вошла в квартиру в сопровождении одного лишь перегара. Она подошла ко мне и сказала, что пришло время становиться мужчиной. Она была пьянее обычного…
Признаюсь, мне стало страшно. А как вы думали? Я помню тех "мужчин", с которыми играла моя тетя.
Обезьяны, высасывающие бананы из влагалища.
Самцы, прикидывающиеся женщинами.
Пожиратели дерьма.
Но в тот вечер тетушка решила испробовать нечто принципиально новое:
– Сейчас ты закроешь глаза и заткнешь уши. Я покажу тебе, что такое сквик…
Я слышал, как она кричала. Нет, это был страшнейший нечеловеческий вопль. Знаете, что она сделала? Вырвала свой собственный глаз.
Сквик – это проникновение полового члена в глазницу.
И я делал это. Пока тетушка совсем не остыла.
Сначала надоедает любить. Потом жить по правилам. Далее хочется экспериментировать. И с каждым разом вам будет хотеться чего-то более изощренного. Как моей тёте.
Вы будете искать продолжение того, от чего вы получаете кайф. Как Милли.
Удовлетворенность – опаснейший наркотик.
Вы не сможете остановиться, пока не окажетесь на дне. Как те самые товарофилы, которых насилуют в гипермаркетах. Как мои родители, умершие от цирроза печени.
Счастье – самая страшная смерть.
* – Демокрит.
** – Ричард Матесон.
"Мы пытаемся изменить мир, совершая при этом ошибку за ошибкой"(с)
"Не в моей компетенции спасать людей, полагающих, что за НЕ совершение греха им начислят бонусные баллы, которые они обменяют на путевку в райские кущи…"
презрит разумные слова твои…
Вместо пролога
Так как и псу живому лучше, нежели мертвому льву.
Они сказали, что скоро мы окажемся в раю. Архангел переплавит свою трубу на кольца, и то чистилище, в котором находился каждый из нас все
эти годы, станет эдемом.
И мы верили. Жадно поглощали надежду, словно суперкалорийные батончики "Марс" или "Сникерс". Включая телевизор, снимали обертку, делали громче,
оголяя тем самым рецепторы, и пожирали светлое будущее.
Миллиардами репортажей.
Триллионами эфиров.
Килотоннами известий.
Вы спросите: "А о чем, собственно, речь?"
Мария Эрнандез из Нуэво Ларедо донашивала маленького Хесуса…
Здесь могла быть ваша реклама
Анаксагор утверждал, что не он потерял Афины, а они его. Все бы ничего, но мудрейший не учел один простой факт – жить несчастным сравнительно лучше, нежели несчастным умереть. Это самый простой способ избежать ответственности – прикончить себя. Прикрыться благими намерениями, сказать, что самоубийство – некий конформистский шаг, средний палец недоразвитым людишкам, непонимающим тонкой умственной и душевной организации суицидника. Неинтересно, когда человек умирает от рака, или бешенства. Дайте нам простреленные головы и передозы.
Синие от удушья лица и океаны крови.
И мы сделаем из усопшего мученика. Механизм причисления к лику святых весьма прост, благодаря средствам массовой информации. О покойнике можно сказать все, что угодно, в суд он точно не подаст. А родственники, получив некоторую сумму денег, даже и не подумают обращаться куда бы там ни было со своим несчастным иском. Не обращали внимания:
"После двадцатой победы на ринге, немецкий боксер был назван спортивными критиками новым Мохаммедом Али"?
И неважно, что все схватки были проведены с бойцами, рейтинг которых неимоверно низок. Главное – дать людям надежду на какое-то чудо. Рекламная машина целует обывательский череп. Позже, ненавязчиво откусывает немного краевых извилин, бурит скважину до самого эпифиза и закачивает тысячи баррелей веры, не прошедшей даже первичной переработки. Сырые нравоучения овладевают духом. И ваш хваленый бог становится жалким мифом, по сравнению с "новоиспеченной Леди Гагой", или "возродившимся Майклом Джексоном".
– Спасибо, мистер Санрайс. Думаю, достаточно.
Я говорю, что еще даже не рассказал о том, кем работаю. Ах, да. Все, сказанное выше, слушали ученики третьего класса. Джейк позвал меня в качестве отца на "день родительской профессии" в начальной школе. У него есть и свои мама с папой. Но мы с Джейком друзья. А с отцом у парня напряженные отношения. Да и вряд ли его непросыхающий создатель, работающий "отделителем" желтков от белков на кондитерской фабрике, смог бы заинтересовать столь юную публику. А еще, мне удалось зацепить и саму мисс Палмер, которая вот-вот перебьет меня в очередной раз:
– Я благодарю вас, Джек. Но нам нужно послушать еще несколько родителей.
Она судорожно вытирает ладони о подол юбки. Постоянно поправляет прическу, протирает очки и делает вид, будто сейчас икнет. Жалкая попытка выказать свою безучастность в отношении меня. Да, все люди обманывают, но куда чаще – недоговаривают. Зачем пытаться изображать безразличие, когда от тебя веет промокшим нижним бельем за несколько метров? Я сел в конце класса, а на авансцену вышел крепкий чернокожий мужчина и начал рассказ о профессии полицейского. Как это опасно: жрать пончики и перекладывать бумаги с места на место. Я протягиваю визитку мисс Палмер, в которой нацарапал предложение встретиться в помещении для персонала по окончанию открытого урока. И она придет.
Секс среди ведер и сохнущих на батареях половых тряпок обладает особым шармом. К случайному грохоту утвари присоединяются шлепки об упругие бедра учительницы Джейка и ее нескончаемые стоны. В лучших традициях фильмов мистера Хефнера*, картину дополняет незатейливая музыка, смешанная с треском радиоприемника, установленного здесь уборщиком по имени Лали. С окончанием композиции, в эфир пустили новости. В ту секунду, когда от оргазма у мисс Палмер подкосились ноги, передали довольно интересное известие: