В этой связи неожиданный уход Ньюстеда из группы Оззи, случившийся после окончания фестиваля, выглядел по меньшей мере странно. И, что не менее странно, никто из окружения Оззи не смог назвать хоть одну убедительную причину столь поспешного ухода: сам Джейсон намекнул, что решил вернуться к работе в «Voivod», и на некоторое время исчез из поля зрения журналистов. Что-то однозначно произошло за кулисами…
Когда ежегодный ажиотаж по поводу фестиваля сошел на нет и фанаты обратили свое внимание на остальных участников «Black Sabbath», выяснилось, что ничем не занят только Билл Уорд, - Гизер и Айомми сообщили, что все еще работают над сольными альбомами. Как Уорд сообщил в интервью для издания «Classic Rock Revisited», «я пытаюсь закончить альбом, который называется „Beyond Aston" („За пределами Астона"), - работа над ним тянется уже целую вечность. Я много раз приступал к записи и все время останавливался. Все песни уже записаны, и теперь он на стадии сведения. Мы сводим альбом в домашней студии, и, когда сделаем все так, как хотим, для финальной обработки отправимся в профессиональную студию. Мне нравится делать окончательное сведение в профессиональных студиях. Я должен доделать его, не мытьем, так катаньем: можно сказать, я помешан на этом. Да уж, с ним возникли настоящие проблемы, надеюсь, со следующим альбомом все будет не так».
Рабочее название диска Билл объяснил так: «Все парни из „Sabbath" родом из Астона. В альбоме я попытался передать всю пропасть между теми, кем мы были раньше, и теми, кто мы сейчас. Когда я писал заглавную песню, то думал об Оззи. Она о том, что сегодня мы живем в, образно говоря, более безопасных домах, чем тогда. Многие песни имеют прямое отношение к „Black Sabbath". Я считаю этот альбом очень личным… Большинство треков звучат совсем по-разному, а в целом пластинка получилась слегка напряженной. Начинал я ее делать еще в эпоху аналоговой записи, а заканчиваю сейчас, когда бал правит цифра. Песне, при написании которой я думал об Оззи, уже, наверное, больше десяти лет».
Собственная группа Уорда все еще была на плаву: «Пару раз нас приглашали выступить, но я довольно сильно занят репетициями и работой в студии. Если этот альбом выстрелит, тогда у меня появится уверенность в том, что мы и на концерте заставим его звучать понастоящему… Я с радостью отправлюсь в турне. Мне уже пятьдесят шесть, и я чувствую, что начинаю заплывать жирком! Я бы с удовольствием вышел из студии и чем-нибудь занялся, а то скоро врасту в кресло».
Кроме того, Билл сообщил кое-что важное: студийные сессии «Sabbath» 2001 года потихоньку стали приобретать определенную форму: «Пленки были записаны в начале две тысячи первого года, перед тем как мы уехали на гастроли. Тогда мы были в Англии, ну и записали некоторый материал… Сейчас у меня прямо здесь, дома, лежат шестьдесят пленок, а все остальное у нас есть на компьютере… Кое-какие песни уже даже готовы со словами».
На вопрос о том, каков сейчас статус «Sabbath», он ответил: «Надеюсь, что мы запишем альбом. Пока все просто замерло. Со своей стороны я стараюсь ни на кого не давить - мы все с уважением относимся к занятости друг друга. С этим приходится мириться… Многое зависит оттого, захочет ли этим заниматься Оззи. Думаю, что все будет хорошо, - мы соберемся и доделаем то, что начали. Самое главное - мы все должны верить в то, что собираемся делать. Здесь нужно действовать внимательно [чтобы потом не менять решение]. Я не буду говорить за Тони или Гизера, но думаю, что они серьезно подойдут к решению этого вопроса».
И наконец Билл совсем разоткровенничался: «Все это очень грустно. В нашем последнем турне мы отлично поработали. И теперь я расстроен и даже немного зол, ведь к концу турне я убедился - группа по-прежнему звучит отлично. На завершающем концерте я понял, что мы просто не имеем права все бросить. Мы с Гизером и Тони существовали на одной волне. Я только начал вспоминать все, что так давно забыл! Я чувствовал, что могу играть еще целую вечность, но нам пришлось остановиться и закончить этот праздник жизни. Это был как раз тот случай, когда бизнес вмешивается в творческий процесс. Однако мы все еще отлично играли и были готовы дать жару. Я страстно желал продолжения. Можно было бы устроить мировое турне. Это, конечно, всего лишь мои мечты, и умом я понимаю, что с точки зрения бизнеса все правильно, но мне ужасно грустно… Без сомнения, „Sabbath" все еще существует. Если группу и распустили, то мне об этом никто не сказал. Сейчас я все еще готов в любой момент сорваться и отправиться в турне. Я больше ничего не боюсь».
Но контроль над «Sabbath» находился прежде всего в руках Оззи и Шэрон, хотя при принятии решений голос Айомми, конечно же, кое-что значил. А у Оззи в тот момент на уме были совершенно иные проекты, например бродвейский мюзикл, основанный на жизни Распутина. Если говорить о более серьезных вещах, то Оззи, как и его дочь, расстались со своим прежним лейблом, «Epic», и подписали контракты с «Sanctuary», новым претендентом на звание мейджор-лейбла, который сделал себе имя в девяностые. Первым шагом «Sanctuary» была организация оригинального дуэта Оззи и Келли, которые перезаписали классическую балладу «Sabbath» - «Changes». Эта песня должна была вернуть интерес поклонников к старым альбомам группы (владельцем прав на которые являлся «Castle» - сублейбл «Sanctuary»), ну и лишний раз напомнить публике об обоих музыкантах. Так совпало, что в этот же момент к славе пробилась и Эйми Осборн - она сыграла Ракель в современной музыкальной обработке классического романа Эмили Бронте «Грозовой перевал» (фильм вышел 4 сентября).
Когда «Changes» был выпущен, он оказался гораздо лучше, чем можно было ожидать. Освеженная современной обработкой и дуэтом Келли и Оззи, эта меланхоличная композиция быстро нашла отклик в сердцах людей.
Сингл попал в широкую ротацию, плюс ко всему на песню вышел весьма готичный клип, в котором отец и дочь спина к спине восседали на вращающемся троне. По поводу видео Келли заметила, что «это было очень весело», в то время как Оззи показал большую откровенность: «Я не много понимаю в клипах… Честно говоря, я вообще не понимаю, почему на съемки каждой минуты видео уходит по три с половиной часа, а еще - зачем нужно обязательно лететь в Прагу, прихватив с собой целую толпу народа. А потом все эти люди, которым в такой жуткий мороз явно не сидится дома, начинают объяснять: „Стой вот тут и выгляди средневеково. Нет, ты выглядишь не настолько средневеково, как нужно. Намотай на голову эту набедренную повязку, стой вот тут и дрожи, а мы пока вот здесь запалим костерок". Мне все это кажется балаганом в духе Монти Пайтона. Я в этом уже убедился. Навсегда запомнил съемки клипа на „Mama, I'm Coming Home" с альбома „No More Tears", сполна испытал весь этот аттракцион: куча техники и все это стой-тут-давай-быстрее-и-не-вздумай-ничего-делать, нуты понимаешь. Я тогда сказал: „Вот отстой". Та, первая версия обошлась мне в кучу денег, а в результате я сказал: „Мне это не нравится. Я сделаю свой вариант". А потом взял и снял другой ролик, который обошелся мне всего в тридцать тысяч долларов, в то время как первый клип стоил где-то полмиллиона. В той маленькой студии был всего один оператор, и все получилось просто отлично. Мы же не фильм с Арнольдом Шварценеггером снимаем… Понимаешь, в какой-то момент все выходит из-под контроля. Мне нравится, когда в клипе чувствуется какое-то нахальство, некая лихость. Я не хочу выглядеть таким уж серьезным дядей. Иначе получается, что в клипе слишком много любительской игры, а я ведь все-таки не актер. Я просто Оззи, понимаешь?»
Вспоминая старые видео «Sabbath», он только смеется: «Моя прическа изменилась. Прическа Тони Айомми стала чуть более странной, чем была. Я говорю о том, что тогда повсюду не было „MTV", так что попасть в телевизор считалось чем-то запредельным. Чтобы преодолеть робость перед камерой, нужно время. А мы были просто напуганными до усрачки детьми, которые знают, что их снимают для „ящика". Тогда все было вживую, каждый клип снимался живьем. Не было фонограмм. И снимали именно то, что происходило перед камерой. Теперь нужно приезжать на съемки к шести утра, плюс все эти перерывы на чай, кофе, ланч и все остальное, так что реально ты ничего не делаешь. Это - необходимое зло, с которым нужно мириться. Я делаю это, но не собираюсь говорить, что мне все это безумно нравится».