Когда Оззи начал говорить, выяснилось, что у него не все в порядке с памятью. Шэрон: «Первые два дня, когда он просыпался, ничего не мог понять. Оззи вел себя как настоящий параноик, а в голове у него был полный кавардак. Он даже не понимал, что происходит, не мог отличить реальность оттого, что ему приснилось… Оззи упорно твердил мне, что в Уэльсе был взрыв. Мне пришлось терпеливо объяснять ему, что было на самом деле, а что - нет. Он даже заявил, что мы были в Букингемском дворце и встретили там принца Эдварда. Рассказывал, что Эдвард так стеснялся подойти и поговорить с нами, что прятался за спину брата Чарльза. Когда я сказала ему, что ни с одним из них мы даже ни разу не встречались, он мне просто не поверил».
Самому Оззи воспоминания об этом инциденте давались не без труда: «Я не знаю, где я был и сколько провел там времени. Мне казалось, что прошли годы. Я был настолько растерян, что легко поверил бы, если бы мне сказали, что все это время я болтался вверх тормашками, одетый в килт! Я бы даже поверил в то, что успел потрепаться с королевой, стоя перед ней совершенно голым, - сам я не помнил ничего, только какие-то обрывки. Я то приходил в сознание, то снова его терял. Вот я куда-то иду по улице Бейконсфилд-Хай, а в следующий момент я вдруг обнаруживаю себя в новозеландском Окленде. В другой раз я каким-то образом мгновенно перемещался из Монмутшира в гребаную Калифорнию. Я побывал везде: Швейцария, Амстердам… В какой-то момент мне показалось, что я нахожусь в Уэльсе с группой рыбаков из Азии. Ну не бред ли? Иногда это было просто странное сияние в темноте, но там не было никаких гребаных ангелов, никаких фанфар и уж точно ни одного существа с белой бородой».
Двадцать четвертого декабря Оззи, вопреки советам врачей, выписался из больницы, чтобы провести Рождество дома. Сначала он спал на специальной больничной койке, которую установили у него в комнате. Шэрон заметила: «Это должна была быть я, но в тот момент именно Оззи лежал на больничной кровати. У нас как будто мода взялась держать их у себя дома. В этой семье мы прошли огонь, воду и медные трубы.
Мы столько пережили вместе с Оззи, что этот случай кажется всего лишь одной из последних неприятностей».
Когда Оззи выздоровел, он стал отзываться о пережитом на краю смерти с некоторой даже благодарностью: «Все, я близко теперь не подойду к этим гребаным мотоциклам. Я наконец повзрослел. Эта чертова хрень чуть меня не угробила. Мне просто повезло, что я все еще жив и даже не парализован… Если бы не Сэм, меня бы сейчас здесь не было… Он дважды спас мне жизнь. Эта авария была настолько серьезной, что я рад уже тому, что жив и могу ходить. Врачи говорят, что, если бы тогда на мне не было защитного воротника, я на всю жизнь остался бы паралитиком.
Этот случай можно считать чем-то вроде откровения, потому что прежде я всегда жил на пределе. Всю жизнь я работал, работал, работал. Я не мог себе признаться, что мне уже пятьдесят пять».
Позднее он посетовал, что управлял квадроциклом без шлема: «Эти мотоциклы - для детей и придурков, а я как раз придурок. Такие машинки - как газонокосилки с мощным автомобильным мотором, они созданы специально для соревнований и легко могут выжимать больше восьмидесяти миль в час. Они чертовски опасны, и мне следовало лучше это понимать. На них есть специальные наклейки, где написано, что всегда нужно надевать шлем, а я не обращал на них внимания… Умом я понимаю, что мне уже пятьдесят пять, но вот моя чертова задница считает, что мне все еще двадцать один. Я мог перепутать газ и тормоз. Так что если у кого-то из вас есть квадроцикл, никогда не забывайте надевать защиту… а лучше- сожгите адову машину».
Больничная жизнь казалась Оззи жуткой: «Ненавижу ощущение, будто моюсь в прозрачном душе посреди торгового центра. Я хотел домой. Меня тошнило от этих медсестер, докторов, студентов и больных, которые постоянно меня окружали. Старался всех рассмешить - ну, кроме тех, кто умирал прямо у меня на глазах! А если говорить серьезно, то я не мог спокойно спать. Поначалу меня кормили через трубку. Но и когда я смог есть самостоятельно, то даже не притронулся к больничной еде. Я потерял вкус и обоняние, которые раньше меня никогда не подводили. Телевизор был размером с почтовую марку, и это тоже ужасно бесило. Доктора и медсестры проделали огромную работу, пытаясь вернуть меня к жизни, и я им благодарен за это, но в тот момент я хотел только вернуться домой, чтобы провести Рождество в кругу семьи».