— О, ну наконец-то, — хлопнул в ладони генерал. — не только, синдикат. Представь мое удивление, когда, спустя три года бесплодных поисков ты сам появился у меня на пороге. Опять же — сама судьба сводила нас с тобой. Дальше все было просто — я навел на тебя органы. Купил суд. Недешево, кстати, купил. Можешь гордиться. Но, уж извини, конфисковал твое имущество в свою пользу.
Государство не имело права забирать у него собственности… Он так долго на это сетовал, но, почему-то, ни разу не заглянул глубже…
— Подставить тебе перед Синдикатом в тюрьме вообще было расплюнуть. Видел бы ты лио Павла, когда я показывал ему фотографии его дочерей. Он был готов тебя хоть на следующий же день распять.
— Турнир…
— О да, — протянул Летов. — Ты же фигура у нас звездная — все это специально для тебя было устроено.
— Но как?
— Трусы, они ведь жадные, Томас. Они не как мы с тобой. Они слабые. Поманил деньгами перед носом одних. Намекнул другим. Посоветовал третьим и вот государственные шестеренки уже закрутились. Мне же только изредка надо было их смазывать.
— Дракон…
— На дракона ты сам натолкнулся. Признаться, ты меня тогда удивил. Я уж думал, придется вмешиваться.
Старпом и его портсигар. Его проклятый портсигар, который Томас притащил с собой в Академию!
— Удобный жучок, который ты так и не заметил. При всей-то своей паранойе, Томас, — Летов цыкнули и констатировал. — Размяк. Не так я тебя вылепливал, Томас.
— Но… зачем?
— Да все из-за этой печати! — Летов ткнул пальцем в грудь Томасу. — Видишь ли, в чем загвоздка — если бы ты сам не вошел в область ритуала. Если бы не пролил крови демонолога его устраивающего, то ничего бы не произошло. Видишь ли, Корнев — я-то не демоно-призыватель. Просто знаю пару трюков, и все. А печать-то не исчезает. Да она уже вон, почти закончена.
Наконец Корнев все понял. Теперь проход не откроется только в том случае, если умрет он сам. Потому что теперь он — Маска.
— Видишь, как все красиво, — Летов выпрямился. В его руке, покрытой узорами, появилось ледяное копье. — Я тебя убиваю, освобождаю демона. Убиваю его и останавливаю ритуал. Комар носа не подточит. А на следующих выборов в кресло Совета ООР за кого народ проголосует? За своего спасителя. Так что, радуйся Томас. Ты станешь самой важной жертвой человечества.
Печать мигнула и исчез водоворот крови, пропал вихрь силы. Корнев почувствовал, как истончается барьер, а с той стороны уже ждет своего часа кровожадная тварь.
— Теперь — прощай.
Летов замахнулся, а Томас так и лежал без движения. Он не мог сопротивляться. Если он проживет еще хоть пару минут, то город падет. Да и сам Корнев — в конечном счете, всего равно станет пищей демона. Корнев ведь, несмотря на то, что ритуал был завязан теперь на него — не знал, как его остановить.
Магия, это не размахивание дубинами, а фехтование. Так всегда говорил его учитель.
Генерал обыграл его. Это была классическая шахматная вилка.
Томас прикрыл глаза и приготовился… Он не знал, что его ждет, и единственное, что ощущал — вовсе не страх. Он только представлял, как Маре снова придется плакать на чужой могиле. Как Веснушка будет вынуждена сама отбиваться от клиентов. Как некому будет подмести пол в таверне. Как никто больше не покажет пару фокусов настырному мальчишке.
Почему-то от этого ему становилось больно.
Но шли секунды, а ничего так и не происходило.
Корнев открыл глаза и увидел широкую спину. Совсем как тогда — в детстве.
— Ну здравствуй… капитан, — Раевский вытер кровь с уголков рта.
Он стоял шатаясь. С его правого бока капала кровь, но рану крепко удерживал черный туман. Пока удерживал.
Летов медленно поднимался в сотне метров от них.
— Командир, — все так же продолжал улыбаться генерал. — Ты как всегда — живучий как таракан.
Вихри силы крутились вокруг него. Такие плотные и мощные, что Томас видел их невооруженным взглядом. Его же чувства мага трубили тревогу. Он чувствовал себя клопом под ногой слона.
— Томас, — внезапно, не оборачиваясь, позвал Раевский.
— Да?
— Я выиграю нам немного времени. Ты знаешь, что делать.
— Знаю.
Корнев, сквозь боль, с трудом поднялся и сел в позу для медитации Он потянулся внутрь. Все глубже и глубже, и глубже, и глубже.
Откуда-то издалека, будто из другого мира, до него донеслось:
— Прости меня, кузнечик.
И это было последним, что Томас услышал от своего Учителя. Он не видел, что происходило в это время в мире. Да и даже к лучшему — увидь он такое и даже его нервы бы не выдержали.
Жезл засветился в руках Летова и у него под ногами вспыхнула исполинская печать. Такая большая, что почти закрыла собой ритуальную.