Оружие S ранга было даже более редким, чем маги ступенью выше.
Мира смотрела на юношу не отрываясь.
Так могло показаться тому, кто не знал девушку.
На самом же деле она любовалась клинком.
— Почему Бронсерн не атакует в ответ?!
На спрашивающего посмотрели, как на идиота. Всем, ну, кроме одного, было ясно, что любое, даже самое слабое атакующее заклинание SSS мага не оставит от черноволосого юноши и воспоминания. Особенно заклинание Металлиста, Карла Бронсерна.
— Вы только посмотрите, — выдохнула девушка рядом.
Парень начертил что-то в воздухе и тут же разрубил знак своим клинком. На этот раз с кончика сорвался не полумесяц черного пламени. Нет, просто рядом с Карлом материализовались четыре черных следа. Следа от горящего клинка.
На том месте, где недавно стоял юноша, теперь таяла дымка. Сам же он переместился за спину декану их факультета, в процессе успев нанести четыре таких быстрых удара, что те оставили после себя остаточные изображения.
— Вы когда-нибудь видели такое? — тихо спросила Мира.
Ответили ей тишиной.
— На этом достаточно, кузнечик, — улыбнулся шрамоликий.
Томас замер. В груди что-то защемило.
- «На этом все, кузнечик! — сказал Профессор, отобрав у парнишки толстенный фолиант из рук.
— Почему я постоянно «кузнечик»?!
Профессор улыбнулся и повернулся ко входной двери.
— Ну, ты так забавно прыгаешь хвостиком за маленькой Ирой.
— Я не прыгаю! — возмутился мальчик. — И вообще, хвостиком не прыгают, а бегают.
— Вот нормальные люди бегают, а ты прыгаешь. Потому и кузнечик.
— Ничего я не прыгаю!
— А кто вчера Павла отправил в туалет?
— У него желудок плохой.
— И, кажется, — Профессор сделал вид, что задумался. — Что совсем недавно кто-то меня спрашивал, как можно незаметно и весьма безобидно проклясть человека.
— Я для школьного доклада интересовался!
Профессор засмеялся и ткнул пальцем в нахохлившегося мальчишку.
— Вот и говорю — кузнечик.
— Я! Не! Куз…»
Губы сами собой прошептали:
— Coldflame!
Правая ладонь сжимала рукоять клинка, а перед глазами Корнева больше не стоял невозмутимой шрамоликий. Спиной к нему повернулся Профессор, держащий в руках окровавленный жертвенный кинжал.
Шрам под сердцем заболел. Так сильно и так остро, будто грудь пронзили не шесть лет, а секунду назад. Гнев, обида, ярость, страх, все это, подавляемое в течении долгого времени, вырвалось на свободу.
Подгоняемое воспоминаниями о жизни на улице, о выживании в тюрьме, пламя закованных ранее эмоций затопило сознание Корнева.
Он уже плохо понимал, где его ожившие кошмары, мучавшие его каждую ночь на протяжении двадцати месяцев и где реальность.
Томас боялся.
А когда он боялся, то делал одно — пытался избавиться от того, что его пугало.
Что-то закричав, он начертил знак левой рукой. Клинком в правой тут же его рассек.
Воздух завибрировал. Абитуриенты и эльф машинально отшатнулись назад. На одних лишь инстинктах. Так, как и любое другое животное, встретившее перед собой смертельную угрозу с которой оно не может справиться.
Полумесяц черного пламени длинной почти в пять метров, врезался в спину Профессора. Но тот остался цел и невредим. Чего не скажешь о тренировочном зале. Магия, вырвавшаяся с кончика клинка, разнесла в щепы круг полигона, пол зала и стены замка.
Следующий удар, заставил Профессора отступить.
Битва теперь продолжалась во дворе.
С каждым новым взмахом, с каждым новым рассеченным знаком, Томас высвобождал то, что пока не имело названия. Это были не заклятия и не магическое фехтование, которое так любят фейри.
Это был их симбиоз.
То, над чем так упорно работал в течении четырех лет Корнев и то, что он берег специально для таких случаев.
Для случаев, когда ему нужно убить кого-то.
Взмахи меча рассекали знаки, а те окутывали их заклинаниями. Пока у Корнева было всего два таких.
Первым он разрушил стену замка. Черный полумесяц сделал свое дело, но этого было недостаточно. Раз за разом он посылал эти удары в сторону Профессора, но тот лишь зайцем бегал вокруг и останавливал их одними только пальцами.
Как десять лет назад!
Томас снова чувствовал себя никчемным мальчишкой.
Ну что ж, тогда он использует свой второй знак. Изобретение, которое он никогда и не думал продавать, чего не скажешь о всем другом.
Левой рукой он начертил символ. Правой рассек.
И тут же половина запаса, оставшаяся у него, почти опустошилась, но Томас добился своего. Мир замедлился для него. Настолько, что он мог заметить, как убегавшая с поля боя муха машет своими крылышками.