— Самого меча? — рыжий повернулся к полукровке и слегка изогнул бровь. — Слушай, я не так редко посещаю лаборатории артефакториума, но это уже слишком даже для меня. С каких пор у оружия есть эмоции?
— Не просто у оружия, а у волшебного. Причем, такой большой силы. Я даже не уверена, что в нашей личной кузне найдется хотя бы пара подобных артефактов.
Народ присвистнул. Если Глоумбуды не могли похвастаться такими клинками, то им даже мечтать о таком вредно. Только нервы портить.
— И где он его только достал? — с легкой завистью выдохнула блондинка-Соя.
— Вопрос не только где он его достал, но и кто его выковал. Я так и не заметила клейма, хотя старалась очень сильно.
— Так, постойте, постойте, — замахал руками рыжий. — Меня все еще волнует эта история с рыданием меча.
— Плачем, — поправила Мара. — ты знаешь для чего куют волшебное оружие?
— Вероятно — для того, чтобы его использовали.
— Почти, — девушка повернулась в сторону направления где скрылся черный маг. — Его куют, чтобы помогать волшебникам. Это его суть. Цель существования. И чем оружие сильнее, тем ярче у него это проявляется. Корнев же… он… как бы это сказать… не использует свой меч.
— Да? — Соя, видимо устав стоять, приземлилась на лавку. — А мне месяц назад показалось совсем обратное.
— Это трудно объяснить, — вздохнула Мара. — Но однажды оружие не выдержит такого обращения.
— И? — слегка нервно поторопил рыжий.
— И оно сломается.
— И всего-то?! И ради этого мы откладывали тренировки?! Ждали пока ты выспишься в своих библиотеках?! Да это ни в какие ворота…
В первые за все время лицо Мары приобрело строгие черты. Рыжий как-то сразу замолк, подавившись на полуслове.
— Я надеюсь, что, когда оно сломается, никого из нас не будет рядом, — огрызнулась с виду спокойная девушка. — И в принципе — всей Академии. Если никто из вас, конечно, не хочет погибнуть при взрыве бешенного количества магии.
Пятерка замолкла. Даже красавчик отложил зеркало и проникся всей серьёзностью ситуации.
— Тогда надо рассказать декану? Он же начальник службы безопасности! Пусть изымет оружие.
Мара только отмахнулась.
— В эту теорию даже мои родные не верят, — сказала она. — Да и я пробовала уже. На меня посмотрели, как на ненормальную.
— Без обид, — к беседе вновь подключился азиат. — но не могу их в этом винить.
— Знаю, — кивнула Мара.
— И что нам теперь делать?
Наследница семьи кузнецов решительно смотрела в след ушедшему черному магу. Она должна была разобраться в ситуации. Возможно, от этого не только зависели жизни её друзей, но и её собственный прогресс.
— Мы должны во чтобы то ни было добыть этот клинок!
Томас, решив не забирать с парковки байк, вышел за ворота Академии. Город встретил его вечерней суетой. Кто-то спешил с работы домой, другие наоборот — собирались в открытых кафешках. Усаживались за выставленные на улицу столики. Смеялись, пили, ели и совсем не выглядели как маги из сказки. Обычные люди, живущие обычной жизнью.
Томасу нравилась городская жизнь. Со своей суетой и проблемами. Так что он, решив отложить на один вечер все свои проблемы, с улыбкой пошел по улице.
Порой он с кем-то здоровался. Просто так, без видимой на то причины. Наслаждался ошарашенными, смущенными лицами людей, лихорадочно пытающихся вспомнить «знакомого».
Корнев даже, походя, сорвал с клумбы пару цветов, вытащил из волос школьницы ленту, связал букет и подарил полицейской. Та, бедная, с утра портила себе карму расклейкой штрафов по лобовым стеклам. Просроченная парковка — бич современности. Что волшебной, что обычной.
Антураж новый, проблемы старые.
Она ему улыбнулась, и он уже собирался взять номерок, но ноги несли дальше.
Настроение слегка улучшалось. От обычной прогулки, от ощущения причастности к чему-то большему, нежели сам Корнев. Причастности к жизни города, которой он был лишен на протяжении многих, длинных часов.
Это длилось ровно до тех пор, пока на шее не сомкнулись стальные скобы.
И зачем он решил срезать в этом тесном переулке?
Знакомое ощущение слабости сковало тело.
Еле шевеля губами, Томас выговорил:
— Твою мать, — и мир окутала тьма.
По затылку растекалось густое пятно боли.
Очнулся Корнев от чего-то холодного. По лицу будто пощечину влепили. Нос защипало. То, всем знакомое, неприятное ощущение, когда смеешься с полным ртом чая или газировки. Только в пару раз сильнее и в десяток больнее.
Открыв глаза, Томас с жадностью глотал воздух, чувствуя, как капля ледяной воды стекают прямо за шиворот рубашки.