В кабинете Норман нервно барабанил ухоженными ногтями по письменному столу, перед которым стояли двое безучастных жандармов. Он уже запутался, что же нервировало его больше: присутствие представителей власти или те новости, которые они ему принесли. Ночью в Грэдо дотла сгорел дом. На пепелище нашли тело взрослого человека, но соседи сказали, что там жил ещё мальчик. Мальчик работал на конюшнях и в этот день схоронил мать. Вернулся ли он домой после кладбища, никто не видел. А раз не видел, значит, парень мог быть жив.
На конюшнях Шентэла тоже никто сегодня не встречал, хотя его смена давно уже началась; но жандармы попросили проверить тщательнее: конюшни-то большие! И вот затянувшемуся Норманову ожиданию пришёл конец: дверь кабинета отворилась, и через порог перешагнул длинный тощий парень.
— Ну вот, — с облегчением усмехнулся Норман, — живой! — но тут же спохватился, напялив на лицо выражение, приличествующее ситуации. — Мальчик, тут такое дело… С тобой хотят поговорить эти господа, они тебе всё объяснят.
— Ты Шентэл Шилдс? — дежурным тоном спросил один из жандармов.
Мальчишка нехотя кивнул:
— Винтерсблад. Предпочитаю фамилию матери, — мрачно ответил он.
— Где ты был этой ночью? — не обращая внимание на его замечание, продолжил жандарм.
— Я был здесь, — Шентэл неуверенно оглянулся на Нормана, — простите, сэр, я тайком пролез в стойло к Полночи и нечаянно там уснул.
— Что ты тут забыл посреди ночи? — удивился Норман.
— Сэр, — вмешался жандарм, — вопросы должен задавать я.
— Да, да, конечно! — Норман легонько коснулся кончиками пальцев губ. — Не смею мешать, господа!
— Зачем ты пришёл на конюшни, парень? — спросил жандарм.
— Я вернулся с похорон матери, — словно через силу произнёс Шентэл. — Отец напился. Я не хотел оставаться с ним и сбежал.
— Почему сюда?
— Потому что Полночь — мой единственный друг.
Жандарм вопросительно глянул на Нормана.
— Это кобыла, — вступил в разговор хозяин, — он за ней ухаживает.
— И что было дальше?
— Я проспал работу. Меня только что разбудили конюхи, отправили к вам, сэр, — мальчишка вновь обернулся на Нормана, — я уволен? Зачем здесь жандармы, сэр?
Хозяин не ответил.
— Мальчик, — подключился к разговору второй жандарм, — этой ночью твой дом сгорел. Видимо, твой отец уснул с зажжённой сигаретой. Мне жаль, парень, но он погиб. У тебя есть другие родственники?
На окаменевшем лице Шентэла не отразилось ни единой эмоции. Он лишь медленно, словно в полусне, помотал головой.
— Что ж, тогда мы должны забрать тебя в приют, — подытожил жандарм.
— Но у меня есть работа! — отмер мальчишка.
— Если господин Норман готов взять за тебя ответственность и предоставить крышу над головой, он должен будет подписать бумаги, и тогда…
— Господин Норман, сэр, — перебил жандарма воспрянувший Винтерсблад, — позвольте мне остаться!
Норман резко встал со своего места, опершись ладонями о стол. Он не смотрел ни на мальчишку, ни на жандармов.
— Простите, господа, можете оставить нас на пару минут? — наконец произнёс он, вымучив вежливую улыбку. — Я не собираюсь брать на себя лишнюю ответственность, парень, — шёпотом зашипел он, как только закрылась дверь за жандармами, — мало мне своих проблем, твоих ещё не хватает!
— Но сэр, мне больше некуда идти! И я хорошо работаю! — взмолился мальчишка.
— Что значит некуда? А приют?
— Но сэр! Вы когда-нибудь видели этих приютских?!
— Можно подумать, ты сейчас выглядишь лучше! Всё, мальчик, не дави на жалость! Вопрос решён!
Просительно изломленные брови Шентэла нахмурились, и серые глаза посмотрели на Нормана с недетской злостью.
— А что, если жандармы узнают, кто на самом деле выступал на скачках под именем жокея Полночи?
— Ах ты, шельмец, угрожаешь мне?! — оторопел Норман.
Мальчишка мрачно взирал на него из-под отросших светлых прядей.
— А что, если жандармы узнают о той некрасивой сцене между тобой и твоим отцом, Шилдс, свидетелем которой я был на прошлой неделе, а? Вдруг они засомневаются: отец ли виноват в пожаре, м?
— Не называйте меня Шилдсом! — сквозь зубы прошипел Винтерсблад.
— Чтоб я тебя не видел больше, понял? Мерзавец! Угрожает мне! Мне!!! После всего, что я для него сделал! Пошёл вон!
Шентэл шёл через все конюшни как в воду опущенный. По обе стороны от него отбрасывали широкоплечие тени двое жандармов, словно вели преступника на плаху.