И хотя Лайфсейвер потеряла уже довольно много крови, ее все еще можно было спасти. Но – в каком-то другом мире. Что получше этого. В мире, где нет Бладхаунда.
Охотник поднялся из мрака, когда Дукс попытался вырвать из земли один из кольев. Наивная и тщетная попытка! Ибо напоенная Порчей сталь исполняет волю чемпиона тенебрисов, и больше ничью.
Он снял с пояса оба топора и запел. Ветер вновь дул ему в спину, поэтому Сумеречная Колыбельная, подхваченная низким потоком холодного воздуха, мгновенно достигла ушей обреченных. Дукс успел обернуться как раз во время –топоры рассекли пространство со злобным свистом и ударили его в широкую грудь с мерзким чавкающим звуком. Здоровяка отбросило на несколько метров и он шумно ударился спиной об изрезанный ствол высохшего дуба, что одиноко торчал посреди кладбища.
Мерси и Брейн с дикими воплями рванулись в стороны. Ну разумеется, они сразу растеряли все свое мужество, которое по крупицам собирал и поддерживал бедняга Дукс! Но как только его не стало, ужас вновь захлестнул их слабые разумы, впился в души окровавленными когтями и в мгновение ока выцарапал оттуда все, кроме слепого желания бежать. Куда угодно, лишь бы подальше отсюда.
Краем глаза Бладхаунд отметил, что Брейн кинулся обратно в лес, а Мерси шмыгнула в один из проломов в ограде. В тот самый, где он установил капкан. Идеально.
Сам он уже приблизился к Дуксу и с лукавым прищуром смотрел на умирающего качка. А он силен, этот Дукс, действительно силен! Топоры разворотили ему грудину, а удар о дерево сместил несколько позвонков и переломал почти все ребра справа. Причем одно из ребер проткнуло легкое, и как раз поэтому резкие спазматические выдохи покидают окровавленное горло с надсадным хрипом. Говорить он не может. А жаль! Бладхаунд послушал бы его проклятья в свой адрес. Такие никогда не молят о пощаде. Ух!
Охотник протянул ладони к Дуксу, любовно провел ими по рукояткам топоров, а затем резко вырвал их из груди мужчины. Тот попытался закричать, но сразу же крик перешел в глухое бульканье. Его вырвало кровью.
Бладхаунд взял Костю (ведь так его, кажется, зовут?) за шиворот и потащил обратно к плите с распятой Никой. Потащил легко, будто держал за загривок котенка. А ведь в Дуксе килограммов сто, не меньше! Сам охотник высок и широкоплеч, но серьезно уступает здоровяку в габаритах. И все же преимущество в силе казалось очевидным. Что тут сказать, дары Порчи.
Бладхаунд прислонил его к одной из разрушенных статуй таким образом, чтобы качок хорошо видел Нику. Затем охотник подошел к девушке, разорвал на ней кофту вместе с майкой, и несколько раз медленно провел лезвиями топоров по обнаженной груди. Ника застонала. Тихо-тихо. Дукс даже не услышал. Зато увидел ее взгляд – она как раз повернулась к нему лицом. И в этом взгляде, который уже готов был подернуться стеклянистой дымкой посмертия, отразился столь невыразимый ужас, что мужчина мгновенно сошел с ума.
Бладхаунд нанес девушке еще несколько ран, на задворках сознания отмечая встопорщившиеся соски безупречной формы. Забавно. Он давно заметил, что соски у женщин напрягаются и деревенеют лишь в двух случаях – при вожделении и на пороге смерти. Любовь и гибель – так близко! Сколько еще между ними общего? Верно, больше чем думают многие.
Услужливая память тут же напомнила, что эрегировать соски могут на холоде, при ПМС и еще в некоторых случаях. Бладхаунд отмахнулся от этих мыслей. Все не то, и совсем не романтично!
Охотник обошел свою жертву по кругу, оказавшись за головой девушки. Он встал перед ней на колени, отложил топоры и опустил руки на лицо Ники. Затем глубоко вдохнул, а на выдохе произнес темную молитву, одновременно вставляя свои пальцы меж зубов обреченной. Ее челюсти неловко попытались сомкнуться, безрезультатно. Он медленно развел их и продолжал разводить, пока не послышался хруст.
Он разводил их все дальше. В какой-то момент Ника внезапно пришла в себя и громко закричала. Вопль перерос в рычание, хрип, и наконец – в пустой трубный звук покидающего легкие воздуха. Потом прекратился и он – кровь заполнила трахею и девушка начала задыхаться. Но ее тело дергалось рефлекторно, сама она уже была далеко.
В последний миг жизни Лайфсейвер смотрела на своего убийцу широко раскрытым глазом. Это мгновение должно было подарить свободу ее измученной душе, но вместо этого навеки заточило ее в Храме Тайн, в бессрочном рабстве у не ведающего жалости Эссенциала.