— Да, но…
— Хочешь знать правду? — Я выжидающе молчала. Он посмотрел на меня и отвел глаза. В темноте трудно было разглядеть выражение его лица. — Беда вот в чем: я жертва импульса.
— Жертва чего?
— Импульса.
— Вот как!
— Так говорил один мой дружок. Оливер его звали, Оливер Джеймисон. Этого головастого типа я заприметил в колонии. Тогда мы были еще сосунками. Понимаешь, ему все — море по колено. Посадят его под замок, а он вытаскивает книгу и давай читать, вот какой парень. Я, стоит мне попасть за решетку, становлюсь прямо как бешеный. Вот ей-ей! Бешеный. На все готов, только бы удрать. Взять хотя бы эту самую колонию: я сломал там щиколотку, когда прыгал из окна уборной священника. И с этой сломанной щиколоткой бежал до леса. А всего-то мне оставалось отсидеть еще какой-нибудь месяц. Вот тогда этот самый Оливер и сказал так про меня. Когда меня притащили обратно, он сказал: «Ты жертва импульса, Джейк». И это застряло у меня в башке. «Ты жертва импульса», — сказал он мне.
Он свернул на небольшое шоссе. Машины двигались по нему всего в два ряда. Мотор угрожающе зарычал.
— Сильные, они замков не боятся, — продолжал Джейк. — Вот Оливер умел держать себя в руках. Нравился он мне. Я называл его по инициалам — О. Д. Он любил устраивать взрывы. Знаешь, эти детские шуточки — взять да подбросить бомбу в почтовый ящик. И бомбы эти он делал сам. Сообразительный был парень. Когда они увидели, что он наделал этими бомбами, химическая фирма предложила ему стипендию, но он, конечно, послал их ко всем чертям. И правильно, по-моему. Одно дело — получать удовольствие, взрывать почтовые ящики. Другое — вкалывать на химическую фирму.
Водитель встречной машины мигнул фарами — наверняка, чтобы Джейк выключил дальний свет. Но Джейк, казалось, не обратил на это внимания.
— Я ему тогда сказал, — продолжал он, — «Импульс импульсом, а обстоятельства тоже много значат». Возьми хотя бы сегодняшний день. С самого начала неудача за неудачей. Не рассчитал время. Потом какой-то болван вытащил пистолет. Понимаешь, о чем речь? Везет мне как утопленнику. Невезучий я.
— Не понимаю, почему вы так считаете, — вставила я.
— Как почему?
— А что, если бы, например, эта машина не завелась? Там, на заправочной? Ее же оставили для ремонта. Что было бы, если бы она не завелась после того, как вы пошли и заперли на цепочку?… А если бы там не оказалось ключа? В других местах больше порядка: они держат ключи в кассе или в каком-нибудь другом надежном месте. Или если бы этот парень оказался на улице — что тогда?
— Тогда бы я свистнул машину где-нибудь в другом месте.
— Но…
— Возьмем, к примеру, почтовый ящик. Ты слышала о таком трюке? С почтовым ящиком? Забиваем чем-нибудь щель, чтобы письмо не пролезало. Подъезжает человек, хочет опустить письмо, да не тут-то было. Тогда он вылезает из машины — посмотреть, в чем загвоздка. Ключ, конечно, остается на месте, мотор работает, дверь нараспашку. И все, что от тебя требуется, — быстро вскочить в машину. Проще простого. Ясно?
— Но он же сразу поймет, в чем дело, — сказала я. — И бросится следом за вами.
— Твоя правда, — согласился Джейк и щелкнул пальцами, — Соображаешь. Я бы никогда на это не пошел, если бы имелись другие возможности.
— Вот именно, — сказала я, потом вспомнила: — Да, но я хочу спросить, как же можно считать себя невезучим, если все вышло так удачно?
Он повернулся. Я почувствовала, он смотрит на меня в упор.
— По-твоему, это везение? Когда какой-то идиот оказывается вооруженным, включаются телекамеры, а у тебя на руках остается дамочка, которая нужна тебе как зуб в ухе, — и это везение?
— Да, но…
— Это все обстоятельства, они против меня, — сказал Джейк, — Как я говорил Оливеру: «Всего не предусмотришь». События ускользают из-под моего контроля. Но Оливер, Оливер — это да. Соображал, что к чему. «Вся твоя жизнь, — говорит, — ускользает из-под твоего контроля. Вся твоя жизнь». Этот парень соображал, что к чему.
Не знаю, в котором часу мы остановились. Пожалуй, около десяти. Мы ехали сквозь глухую, беспросветную тьму, в которой кажешься себе песчинкой. Дорога была неровная, ухабистая, с множеством поворотов, перекрестков, стоп-сигналов; я клевала носом, но на каждом ухабе снова возвращалась к действительности, ни на минуту не могла забыть о том, где нахожусь. Едва мы остановилась, я мгновенно пришла в себя и насторожилась: