— Что с тобой? — спрашивал он, но я молчала.
Я все старалась понять его. Это было нелегко. Ему недоставало беспечной дерзости, которой я так ждала от него, даже надеялась в нем найти. Чего-чего, а серьезности у него хоть отбавляй. (Когда я училась в школе, нам говорили, что надо искать чувство юмора). Он держался со мной строго, без тени усмешки, и я робела. К тому же я не могла понять смысла всех этих разговоров о работе. Казалось, он ждет, чтобы призвание пришло к нему, как судьба. В самом деле, он такой был доверчивый!
— Может, тебе надо отправиться на поиски, счастья? — говорила я полушутя. — Вот я непременно отправилась бы. Ох, как же мне хочется уйти вместе с тобой. Хоть завтра, куда глаза глядят.
— Нет, ты бы не ушла, — сказал он. — Оставить мать в таком положении?
Не понимаю, как этот человек мог быть сыном Альберты.
В мае он купил мне кольцо к помолвке. Вечером, когда мы втроем сидели за ужином, он вынул его из кармана — кольцо с маленьким бриллиантом. Ничего такого я не ожидала. Он надевал кольцо мне на палец, а я смотрела на него во все глаза.
— Я решил, что уже пора, — сказал он мне. — Простите, миссис Эймс, я не могу больше ждать. Я хочу на ней жениться.
— Но я… — пробормотала мама.
— Это будет не сразу, — продолжал он. — Я пока никуда не собираюсь ее увозить. Я даже не знаю, чем буду заниматься. Мы останемся здесь до тех пор, пока будем нужны вам, поверьте. Обещаю вам…
— Но… — сказала мама.
Тем все и кончилось.
Я должна была отказать ему. В конце концов, я, не была совершенно беспомощной. Надо было сказать: «Прости. Но для тебя нет места в моей жизни. Я никого не собираюсь брать с собой в это путешествие». Но я не сказала. Он сидел рядом, и удивительный, незнакомый мужской запах его кожи вызывал во мне такую любовь, что я была прямо сама не своя. Слова его были очень отчетливые, будто говорил он со мной в трескучий мороз. Мне в голову не пришло ему отказать.
Глава 7
Проснулась я от ощущения качки и тряски. Приподнялась, огляделась вокруг. Солнце светило так ярко, даже глазам стало больно, но я все-таки увидела, что мы остановились на заболоченном поле соломенного цвета. Джейк сидел за рулем и что-то бормотал. Двое мужчин в джинсовых куртках изо всех сил наваливались на машину сзади.
— Взяли! — крякнул один из них, и я почувствовала толчок. Колеса забуксовали.
— Вот идиоты! — сказал Джейк, выключая зажигание. — Не могут навалиться разом.
— Что происходит? — спросила я.
Он искоса взглянул на меня и вылез из машины.
— Надо подогнать вон тот трактор, — обратился он к тем двоим. — Подтолкнуть сзади. Только и делов.
— Трактор? Какой трактор? — спросил один из них, — Это ты про вон ту развалину? Да она всего-то на двенадцать лошадиных сил. Жена орудует ею в огороде. Думаешь, этой штукой можно тебя вытащить? И потом, к машине сзади никак но подберешься. Уж больно крутой подъем.
— Тогда дерните спереди. Мне все равно.
— И спереди ничего не выйдет. Это же не трактор, а черт-те что. На нем навоз и тот не вывезешь.
— Послушайте, — сказал Джейк. — Вот двадцать долларов — они ваши, если приложите руки.
В заднее стекло я видела, как он передавал деньги человеку в красной клетчатой кепке. Изо рта у них вылетали маленькие клубы пара.
— И все двадцать по одному доллару? — спросил мужчина.
— Деньги есть деньги.
— Ну что ж, пожалуй, можно попробовать. Пошли, Кейд.
Мужчины зашагали через поле. Джейк вернулся в машину. Вместе с ним ворвалась струя холодного воздуха. Я задрожала и сложила руки на груди. Мне было не по себе: пропала куда-то целая ночь.
— Где это мы? — спросила я.
— Посмотри в окно, увидишь. Посреди пшеничного поля.
— Да, но как мы сюда лопали?
— Кажется, я заснул за рулем, — сказал Джейк. Он потер подбородок, который уже покрылся щетиной. — Наверняка заснул, — повторил он. — Чудно. Я же могу обходиться без сна. Не нужен он мне. Не то что другим. На вечеринках я могу не спать целую ночь, а наутро отправляюсь на работу как ни в чем не бывало. А захочу — могу и следующую ночь не спать. Иногда бывает тоскливо. Все кругом храпят, а ты нет. Знаешь, как это получилось: я просто ехал, не думал ни о чем — и вдруг очутился посреди поля. Глухая ночь. Вокруг ни души, ты дрыхнешь как убитая. Мне только и оставалось спать дальше. Утром пришлось дожидаться, пока в овсе не появились эти двое.
— В пшенице, — поправила я, хотя, честно говоря, не могла отличить одно от другого.