Таковы метафоры языка. Но прочитываются они не сами по себе: они отсылают к смыслу. А смысл - это жизнь, в отличие от смерти. Именно на жизни делается смысловое ударение, а не на дыхании; и, тем меньше, на субстанции дыхания, воздухе. В противном случае, мы имели бы дело с трактатом по физиологии, а не с мудростью бытия.
Что же касается жизни, то наша Жизнь - как Лиц, а не животных особей вида Homo - сопряжена с персональным общением и личными отношениями. А здесь различение "внутреннего" и "внешнего" малопродуктивно.
И Хюбнер сам демонстрирует это первым же приводимым примером из Гомера.
Он пишет:
"Телемах говорит о себе в "Одиссее": "Ибо он является человеком, способным лучшим образом снять дом, поскольку Зевс наградил его кидосом (kydos)"".
Где тут "внутреннее", где "внешнее"...?
Выше мы уже отметили, что одаривание является актом отношений между двумя лицами.
Награждение - уже не просто отношенческий акт, но - реализация отношений между лицами, занимающими разное положение в общественной иерархии. Наградить кого-то может только лицо, имеющее власть.
Итак, из приведенной цитаты мы видим, что Зевс (царь богов) встраивается в эллинское общество в качестве властного лица, царя; что оказывается возможным в силу его изначальной позиции значимого старшего в отношениях с любым имяреком, поскольку именно в этой формуле совершается общение эллина с богом. Только теперь мы со стороны бога видим не просто приветливый кивок (нумен), но - царственный Кивок власть предержащего.
Участие небесного царя Зевса в жизни Эллады как раз и обнаруживается "кидосом" Телемаха как наградой от Зевса:
"Зевс наделяет его кидосом. Только поэтому Телемах удостоен священного звания вождя".
То же участие обнаруживается и отрицательным образом - отсутствием "кидоса" у героя Ахилла:
"...говорится об Аполлоне, что он окутал туманом Агенора и вырвал его у пасти смерти, так как он не хотел, чтобы Ахилл получил Kydos" в качестве награды за одержанную в поединке победу.
Как видите контекст поэм Гомера вовсе не даёт применения дихотомии внутреннего и внешнего. Курт не может не чувствовать этого.... Он чувствует, но сказать не может, не владея подходящим языком. В данном случае, языком межличных отношений и общественности.
Поэтому ему приходится говорить глупости. Вот, послушайте, как он объясняет неуместность различия внутреннего и внешнего у Гомера:
"Где все материальное одновременно есть идеальное, все идеальное одновременно является материальным, где поэтому нет, как мы понимаем, четкой границы между физическим и психическим, там для нас не существует и очевидного различия между внутренним и внешним".
Цитата показывает, что Курт по-прежнему пребывает во власти "объект-субъектной" онтологии, в которой "внутреннее" есть психические содержания познающего субъекта, а "внешнее" - познаваемая объективная реальность.
Единственное, на что Курт оказывается способен перед лицом неперевариваемого этой логикой контекста, - это просто объявить данную логику неработающей здесь достаточно четко. Отказаться же от неё он не может, не имея альтернативы.
Показательно, в этой связи, то объяснение, которое он дает размыванию границ между внутренним и внешним - это всепроникаемость мифической субстанции; кидоса, в данном случае.
Он пишет:
"Когда Пиндар в пятой олимпийской оде говорит об олимпийском победителе Псаумии, что он "умножил" город речной богини Камарины, от которой он произошел, посвятив ей кидос, /.../ он имеет в виду что-то исключительно субстанциальное...".
"...эта овладевающая человеком мифическая субстанция распространяется вовне и находится не только "внутри", но и "снаружи"".
"Кидос Псаумия буквально распространяется, проникает в дома и дворцы и охватывает сердца тех, кто принадлежит к его роду".
Мы имеем культурное зрение, и не можем не видеть, как сквозь "мифическую субстанцию" Хюбнера слишком явственно просвечивает Декартов "светоносный эфир". Ведь названное им субстанциальное "освещает и согревает окружение Псаумия".
Хюбнеру особенно легко втащить сюда светоносный эфир Картезия, с учетом того, что, благодаря Возрождению, эфир европейской физики Нового Времени заимствует имя у эллинского Эфира - верхнего тонкого слоя воздуха, которым дышат боги, обитающие на высоком Олимпе. Хотя и без объяснений ясно, что эти два "эфира" не имеют между собой ничего общего, кроме названия.
Что же до распространения кидоса победителя Псаумия, то он распространяется по каналам межличного общения внутри рода Псаумия: из уст в уста, подобно славе или молве. И для того, чтобы объяснить это распространение вовсе не нужно представлять себе "кидос" в виде всепроницающего вещества. Достаточно, наконец, принять во внимание то, что жизнь людей протекает в ОБЩЕНИИ ДРУГ С ДРУГОМ.
Мыслить человека и не мыслить, при этом, общение, значит мыслить ущербно и не по-существу. В результате происходит подмена аналитической проблематики, о которой говорит здесь Хюбнер.
На деле, все приводимые им примеры из эллинской литературы свидетельствуют о невозможности провести в человеке границы между ОБЩИМ и ИНДИВИДУАЛЬНЫМ, а не между "внешним" и "внутренним". Поскольку все индивидуальные психические содержания на поверку оказываются сообщительными: неотделимыми от общественного и общего быта, и отношений с ближними и дальними.
Это совершенно очевидно из приводимых самим Хюбнером примеров.
Так, он пишет:
"Родственным кидосу является тиме (Time). Тиме тоже есть форма царского достоинства, ею наделяет человека Зевс, и она действует в имуществе, родственниках и подданных".
И неужели не видно, что все участвующие в этой сентенции предметы, такие как: царское достоинство, подданные, родственники, имущество, - суть социальные категории, и немыслимы вне общества и общественных отношений?!
Можно, конечно, трактовать "царское достоинство" как внутреннюю психическую субстанцию, которая изливается вовне и "пачкает" принадлежащие царю предметы, такие как судебный жезл (скипетр); так что и эти предметы (имущество царя) становятся местом обитания "Тиме", или царского Величия....
Именно так и трактует Kydos, Time и подобное им Хюбнер, оставаясь приверженным своей концепции "мифической субстанции", а вернее "мифического эфира", которым он объясняет непонятный ему эллинский быт точно так же, как в 17-м веке с помощью Эфира объясняли электромагнитные явления.
Электрические поля действительно проницают телесные оболочки и фиксируются, как внутри, так и снаружи тела, подобно "мифической субстанции" Хюбнера. И здесь возникает догадка: не потому ли Курт так сосредоточен на различии внутреннего и внешнего, что это открывает ему дорогу к биоэлектричеству? Ведь электрические потенциалы живой клетки действительно зависят от различной концентрации солей снаружи и внутри клетки. И если бы удалось присутствие в герое Псаумии кидоса (= эфира, или электромагнитного поля) свести к различным концентрациям солей, это явилось бы блестящим подтверждением концепции идеально-материального мифического индивидуума.
Вполне вероятно, что на интуитивном уровне Курт что-то такое "просматривает", и это выражается в его внимании к различению "внутреннего" и "внешнего" при одновременном размывании их границ.