3. Священное и профанное пространство
Мы уже отметили выше, что деление пространства на "священное" и "профанное" - это современная культурологическая конструкция; и мы против того, чтобы вкладывать её в головы "мифических греков".
Прибегание к помощи этой конструкции лишь обличает логическую неспособность данного квазинаучного дискурса к адекватному отображению античной ментальности.
Как мы уже сказали, в случае с античным "космосом" речь вообще не идет о физическом пространстве, но - об обществе, в котором боги участвуют наравне с людьми. Пространство людского мира - это пространство общения. Потому оно, прежде всего, есть знаковое, информационное пространство, опосредующее общение людей как лиц и политических субъектов.
Хюбнер сам это вынужден признать, хотя и косвенно.
Он пишет:
"Теменосы - строительные элементы космоса. Они представляют собой не просто элементы пространства, в которых содержится нечто, что позволяет им иметь любое меняющееся содержание, они организованы при посредстве этого содержания и находятся с ним в неразрывном единстве".
"Нет "субстрата пространства", могущего существовать без своего божественного содержания".
Таким образом, какой-то выделенный топос территории города - это не часть физического пространства, но часть мира как общения людей с богами и друг с другом.
Так что, даже если мы признаем предложенное деление обитаемого пространства на священное и профанное, это не деление будет не пространственным, но - культурно-политическим. То есть, это не способ организовать территорию, но - способ организовать общественную жизнь.
Территориальная организация подчинялась (как и сейчас подчиняется) жизни мира; пространство восприятия было носителем знакового пространства публичных коммуникаций. Так что, вся ойкумена концентрировалась вокруг значимого "центра" - Пупка Геи (Земли). И это был не географический, но культовый центр. Территориально этот "пуп земли" представлял собой камень Омфал в святилище в Дельфах. И географически никаким центром не являлся:
"...Омфал поэтому является в мифе не "географическим местом"...".
То же относится к осям пространства восприятия: они несут знаковую нагрузку, и метрические соотношения вовлекаются в жизнь мира (= космоса) не сами по себе, а через знаки, напоминавшие о присутствии богов, и их участии в жизни людей.
Курт пишет:
""Верх" и "низ", "справа" и "слева" имеют, поэтому, не только конвенциональное значение, но через такой порядок устанавливается нечто вроде "абсолюта". Полное света царство олимпийских богов является верхом, мрачный Тартар находится внизу, и их нельзя поменять местами, потому что нет "самого по себе" пустого пространства, в котором мог бы произойти такой обмен. "Правая" и "левая" сторона также не просто что-то относительное: так как Солнце поднимается на востоке и через юг шествует на запад, и алтари и храмы по этой причине всегда обращены на восток, то при жертвоприношениях, которыми обязательно предварялись все важнейшие события, всегда передвигались слева направо вокруг алтаря, не желая упустить божественного воздействия".
И, поскольку привлекаемые Хюбнером источники - такие, как "Теогония" Гесиода, или "Илиада" Гомера, - не суть путеводители или географии или топографии; и даже не земельные кадастры, постольку упоминаемые в них пространственные соотношения имеют другие смыслы. И потому не следует искать в них метрической логики. Метрически они алогичны, о чем и свидетельствует Курт Хюбнер.
Он пишет:
"Было много мест, где родился Зевс, много мест, где Афина явилась на свет, много местностей, откуда была похищена или куда возвращалась Персефона".
"... и камень Омфал, который обозначал центр Земли и находился не только в Дельфах, но и, например, в Энне".
"Олимп не идентичен одноименной горе на севере Греции, он даже вообще не какое-либо природное место".
"Гесиод говорит так: Подземь... столь глубоко, сколь далеко до неба. Ибо настолько от нас отстоит многосумрачный Тартар: Если бы, медную взяв наковальню, метнуть ее с неба, В девять дней и ночей до земли бы она долетела; Если бы, медную взяв наковальню, с земли ее бросить, В девять же дней и ночей долетела б до Тартара тяжесть".
"Однако здесь не подразумеваются определенные размеры. Легко увидеть, что подобные сведения очень изменчивы. Так, например, в "Илиаде" (1, 592) Гефесту нужен только один день для того, чтобы от "заходящего Солнца" долететь до Земли, после того как Зевс низвергнул его с небес".
На основе этих и других похожих цитат можно сколько угодно спекулировать на тему "мифического пространства", однако, это не дает никаких оснований полагать, будто у эллинов восприятие пространства отличалось от нашего.
Всё это говорит нам об их мире, или космосе, который для людей религиозных не слишком отличается от мира нашего.
4. Мифическое пространство в отражении досократика Анаксимандра и географа Гекатея
Смысл этого заголовка мы оставляем на совести Курта Хюбнера, и думаем, что о "мифическом пространстве" можно говорить только в рамках конкретного мифа. Представления философа Анаксимандра и представления географа Гекатея должны рассматриваться отдельно, как таковые, - без всякой ссылки на "мифическое пространство", которое они якобы отражают.
Нам они, несомненно, интересны.
Курт пишет:
"Анаксимандр учил, что Земля свободно парит в воздухе в виде столба, но мы двигаемся по той поверхности, под которой расположена ее противоположная сторона. Этот столб представляется в виде цилиндра, высота которого составляет треть окружности. Что здесь сразу бросается в глаза, так это попытка определить, в противовес Гомеру и Гесиоду, точные пространственные характеристики. Это тот язык геометрии, который прежде использовался в землемерии и здесь впервые применен для Земли как целого. Примечательно также явное указание на то, что под землей расположена другая ее сторона...".
Здесь очевиден рациональный мастеровой, или техногенный, подход. Земля представлена в виде ремесленного изделия - цилиндра.
Курт определенно чувствует родство этого представления с собственной ментальностью.
Фраза "Анаксимандр первым показал гомеровскую картину мира" является, в этом смысле, говорящей.
Курт пишет:
"Анаксимандр первым показал гомеровскую картину мира, мысленно представив ее как шар и, таким образом, как замкнутое геометрическое пространство, в центре которого свободно парит цилиндр, над которым куполом изгибается небо, а внизу располагается Тартар".
"Гекатей продолжил то, что начал Анаксимандр... /.../ Он создал карту, на которую нанес последовательное изображение земной поверхности".
Хюбнер явно отождествляет себя с Гекатеем, приписывая ему свою культурную миссию. Он пишет далее:
"В действительности речь идет о немедленном "спасении" мифа для Логоса...".
Под "логосом" он, конечно же, понимает логический ум, "рацио"....
И под "спасением" отыскание в древних текстах какой-нибудь линейной логики. Ему всё становится понятным, когда удается вставить ученое словечко. Как, например, в следующем заключении:
"... представление о пространстве было, прежде всего, паратактичным".
В качестве основания для этого вывода Хюбнер берет периплы. Хотя периплы обязаны своим существованием способу прибрежной навигации, а не представлению о пространстве как о бусах, где "одна часть пространства просто присоединялась к другой". Так, наверное, выглядит "пространство" кузнечика, перемещающегося скачками.