Обратимся теперь к античности. Предания, или Мифы, суть то, во что верят эллины. Соответственно в застольных беседах и философических диспутах они также производят высказывания, основанные на Мифах, и потому претендующие на истинность.
В рамках полученной таким образом аналогии, Курт Хюбнер и проводит сравнение между "мифическим" и "научным" мышлением, с целью показать, что наука в чем-то мифична, а миф в чем-то научен.
Так мы думаем.
Но, почитаем, что пишет сам Хюбнер....
Прежде всего, он признает, что научные сообщения не укладываются в предложенную им выше модель схоластического диспута.
Он пишет:
"... научное объяснение содержит гораздо больше, чем только две посылки, к которым могут принадлежать как базисные предложения, законы природы, исторические правила, так и целые теории и цепи теорий (о чем еще будет говориться)".
Признает он также, что нет системного тождества между общественными науками и естествознанием: что с позиции точных наук обществоведение является "наукой" только по имени.
Читаем:
"Также и исторические правила внутри объяснений имеют иную функцию, чем законы природы, выступающие в форме общих положений и устанавливающие логическую связь между базисными предложениями посылок и вывода...".
Однако, для целей Хюбнера эти несоответствия значения не имеют:
"Здесь не играет роли, чаще или реже в научных объяснениях выступают базисные или общие предложения, имеют ли в них исторические правила то же логическое место, что и законы природы...".
Он желает оставаться в рамках своей схоластической модели выведения частных правил из более общих, как явствует из приводимых им примеров.
Он пишет далее:
"Так, к примеру, закон падения можно вывести из теории гравитации, закон Павлова из теории условных рефлексов, правила рыцарской битвы из теории рыцарства, в то время как правило Мальтуса скорее выражает аксиому его теории социолого-экономических взаимосвязей".
Полученные таким образом знания оказываются по большей части АПРИОРНЫМИ, в кантовском смысле слова; то есть полученными внутри самого разума, без выхода на эмпирическую реальность.
Так происходит потому, - говорит Хюбнер, - что...
"... эмпирическое доказательство теоретических общих положений возможно лишь относительно тех базисных предложений, которые выражают единичные события в пространстве и времени".
Что же касается общих утверждений, в которых присутствует слово "ВСЕГДА", то здесь дело оказывается сложнее...
Курт пишет:
"... Кто делает теоретическое утверждение: "Всегда если F, то G", должен быть в состоянии доказать, что всегда, когда имеется соответствующее положению F обстоятельство дел, то соответственно имеется и G. Значит, для ответа на поставленный вопрос сначала следует сравнить F и G с "реальностью". Это кажется простым применительно к небольшому ряду случаев, но в более значительном ряде случаев это будет чрезвычайно сложным процессом".
И здесь мы сталкиваемся с помянутой выше проблемой "объективности" автомобиля, поставленной Казимиром Малевичем; или с технической реальностью, посредующей сообщение с реальностью природной. А дело в том, что измерительная техника сама содержит в себе массу теоретических посылок, без которых использование её просто невозможно.
Курт пишет:
"... так, к примеру, данные измерений силы потока, температуры, длины волн и пр. определяются лишь внутри теорий и к тому же предполагают действительность тех законов природы, в соответствии с которыми функционируют используемые при их доказательстве инструменты. Положение стрелки, шкалы, высвечивающиеся сигналы и пр., наблюдаемые в лаборатории, не говорят профану ничего и помогают лишь специалисту, который понимает, как образовывать базисные предложения из связанных с этими данными многочисленных запутанных теоретических связей. Наряду с ними следует учитывать и теоретические предпосылки вычислительных ошибок, которые необходимы при считывании данных измерений".
Таким образом, синтетическое суждение основанное по видимости на опыте, оказывается в большей своей части априорным, или логически полученным внутри содержаний разума.
А раз так, то оно подвержено критике чистого разума Канта, в смысле помянутого в начале главы "queastio juris", или вопроса о достаточности оправданий в необходимости связки двух понятий.
И если в такой точной науке как физика опыт слишком зависим от априорных конструкций ума, то что же говорить о психологии, истории и социологии...?
Курт пишет о психологии:
"Вспомните, к примеру, о всех тех гипотетически введенных законах "внутренних процессов" - мышления, волеизъявления, чувствования или так называемых интенциональных актов, которые скорее выводятся теоретически, чем устанавливаются непосредственным образом. Любой психолог, психологически диагностируя испытуемого, сначала теоретически его классифицирует".
То же относится и к попыткам подкрепления исторических концепций архивными и археологическими данными:
"Эмпирические "факты", выдвигаемые исторической наукой, могут быть взяты из документов, находок и т.п. Однако нередко мы можем понять их лишь в свете определенной теории, устанавливающей то, что они, собственно, значат, и к каким событиям они относятся. Потому-то к их датировке должен привлекаться ряд теорий из так называемых вспомогательных наук, к примеру из геологии, химии, астрономии и др.".
"Рассмотрим в заключение социальные науки..." - пишет Хюбнер:
"Как эмпирически определяется экономическая ситуация, которая затем могла бы быть описана в базисных предложениях? Здесь также, очевидно, речь идет не просто о доступных любому человеку фактах, но об очень сложной конструкции, создаваемой при участии многочисленных теоретических предположений, в том числе о весомости и значении многообразных данных. Точнее, вообще не существует вполне независимых от теории научных фактов, потому что они всегда уже каким-либо образом замечены в научном свете и истолкованы".
"Из всего этого следует, что при обосновании фактами базисных предложений науки предполагается состоятельность ряда теоретических предположений, то есть ряда законов и правил".
Как правило, не известных обычному человеку, или "идиоту", говоря по-гречески. Так что в цитированных абзацах ключевой является фраза о том...:
"... что речь здесь не идет о просто доступных любому человеку фактах, но об очень сложной конструкции...", доступной лишь узкому кругу специалистов.
Последнее означает, что наука невозможна без технологии: что она есть общественный институт, основанный на технике и технологии; институт ИНДУСТРИАЛЬНОГО ОБЩЕСТВА.
Возвращаясь к Малевичу, утверждавшему "условность автомобиля как объекта", можем заметить, что автомобиль не может принадлежать примитивному или первобытному обществу; что "дикарь" воспринял бы его как чудовище потустороннего мира. Именно это и имел в виду Малевич, говоря о его (автомобиля) условной реальности.
Об условности, или "относительности" научных фактов говорит в конце раздела и Хюбнер:
"Следовательно, научные факты, выраженные в базисных предложениях, никогда не даны чисто эмпирически, но всегда являются релятивными, действительными лишь при условии принятия также и относящихся к ним неэмпирических компонентов". А именно, "аксиоматических предпосылок a priori".