Казимир Малевич говорит примерно о том же:
"Если же все явления познаются, то все объективно существуют. И вот все дело сводится к познанию, как и что познано и распространено ... /.../ Т.е. всякое познание может быть только относительным".
Мы, со своей стороны, готовы подытожить этот раздел в следующих словах:
Научная реальность есть реальность искусственная, сотворенная человеком разумно-умелым, технологическим, зависимая от технических возможностей, или инструментальной вооруженности науки. Отсюда, объективность научной реальности - не в БЫТИЙНОСТИ, а в возможности создания её предметов техническими средствами.
Так что истинность научной теории поверяется техническим фактосозиданием и производством вещей с заданными свойствами.
Отсюда и "научное объяснение" всегда есть мысленное конструирование механизма, сцепление деталей которого по цепочке должно привести к ответу на вопрос: ПОЧЕМУ ТАК, А НЕ ИНАЧЕ?
Это мышление, столь привычное людям Нового Времени, что кажется им единственно возможным, радикально отличается от мышления общественного, которое ищет ответа на вопрос: КТО ЗА ЭТИМ СТОИТ? Чтобы знать, кому "занести", если что....
Отсюда, с позиции политической современности, дароприношение предкам, богам, героям, хранителям и проч. - это сплошная коррупция!
И на этом мы заканчиваем разбор первого раздела главы XVI, и переходим ко второму....
2. Оценочные постулаты, необходимые для эмпирического подтверждения или опровержения общих положений науки
Этот раздел Хюбнер начинает с применения кантовской критики априорных синтетических суждений к якобы опытно подтвержденным положениям науки: применения, которое обосновано им, - так он считает, - в предыдущем разделе.
Возвращаясь к формуле теоретического утверждения "Всегда если F, то G", Курт пишет:
"Предположим теперь, что F и G эмпирически обоснованы указанным способом при помощи априорных предположений. Значит ли это, что и выступающее во второй посылке общее положение является эмпирически обоснованным? Очевидно, что это лишь отчасти соответствует действительности, так как базисные предложения высказывают нечто лишь о единичных фактах, законы же и правила - о всех случаях в определенной области, причем их совокупность большей частью является по крайней мере практически бесконечной...".
По поводу этого заявления Хюбнера, приходится отметить, что исходное предположение о том, что "F и G эмпирически обоснованы указанным способом при помощи априорных предположений", является лукавым. Слова "указанным способом" здесь означают, что имярек подтверждает свое суждение не опытом, а ссылкой на теории, полученные - как ему известно - из опыта. То есть, "указанный способ" чисто схоластический, типа: Я ссылаюсь на слова Пророка, которые тот получил из опыта его общения с Богом.
Курт и сам признает это, отмечая ниже, что решение об истинности высказывания, соединяющего необходимо F и G, есть на самом деле вопрос ДОВЕРИЯ, а не ОПЫТА.
Он пишет:
"Ясно одно: решение об этом никогда не может быть обосновано эмпирически, поскольку это есть решение по поводу, а не с помощью опыта".
Выше мы уже заметили, что наука есть институт индустриального общества и неразрывно связана с техникой и технологией. И потому истина научной теоретической формулы "Всегда если F, то G" поверяется созданием на основе этой формулы технических устройств и механизмов. Автомобиль заводится и едет, значит физические законы, на которые опирались его изготовители, ВЕРНЫ. Космический корабль запускается на орбиту и возвращается на Землю, значит ВСЁ ПРАВИЛЬНО! Наука работает!
И слово "работает" является здесь ключевым. Она работает в работе технических устройств. И без техники - к которой относится и экспериментальное оборудование, - как чистое знание наука не существует.
Откуда ясно, что если критика чистого разума, предпринятая Им. Кантом, имеет смысл, то "критика научного разума", эпигонски затеянная Хюбнером по кантовской модели, смысла не имеет.
Заявляя себя критиком науки, Курт относится не к науке, а к схоластике. Потому его вопрос, обращенный будто бы к науке, звучит не в форме постановки опыта: "выдержит ли меня этот велосипед?"; - форме, адекватной науке как высокой технологии; а в форме обращения к оппоненту в рамках диспута: достаточно ли, мол, ваших доказательств для того, чтобы Я ПОВЕРИЛ, что "если F, то всегда G".
Он пишет:
"Каким же количеством фактов типа F и G следует тогда довольствоваться, чтобы рассматривать данное общее положение как вполне эмпирически подтвержденное? Требуется ли их для этого чрезвычайно много, или лишь несколько, или при определенных обстоятельствах достаточно одного?".
В этом скептическом вопрошании Курт совершает подмену: вместо слова "статистически" он подставляет слово "эмпирически"; пользуясь тем, что это последнее не обязательно означает ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНО, но имеет размытый смысл любой познавательной практики.
Так что, на деле, его вопрос должен звучать...:
"... Каким же количеством фактов типа F и G следует тогда довольствоваться, чтобы рассматривать данное общее положение как вполне СТАТИСТИЧЕСКИ подтвержденное?".
Для ответа на подобные вопросы существует отдельная методологическая дисциплина "Статистика", работающая не с "достоверностями", а с методами подсчета рисков и вероятностей.
Что же касается веры или абсолютной истины, то они существуют в людях без всяких эмпирических доказательств. И напротив, никакое количество "фактов" не способно заставить имярека поверить в ваше предложение как в абсолютную истину по типу, "ЕСЛИ А, то ВСЕГДА В".
Хюбнер, однако, исходит здесь из противоположной ситуации: образованный имярек доверяет науке и считает её фундаментальные положения проверенными опытным путем. И когда случается событие G, не подтверждающее его веру в F, он не находит это событие достаточным основанием для отказа от своей веры.
И тогда спрашивается, как совместить научные опыты, лежащие в основании аксиомы F, с опытом события, не подтверждающего, что "если F, то всегда G"?
Рациональный выход из этой ситуации для просвещенного идиота Хюбнер находит в разделении слов "проверенный" и "подтвержденный".
Он пишет:
"... Если общее положение науки является проверенным, но не подтвержденным, то есть F соответствует фактам, а G - нет. Тогда можно было бы предположить, что тем самым общее положение опровергается раз и навсегда, ведь оно должно быть верным для всех возможных случаев. Но, как показывает история науки, к столь быстрому отрицанию люди часто не готовы. Так происходит потому, что G как раз не дано эмпирически однозначным и простым способом, но с ним связан ряд априорных и теоретических предпосылок, вопросы и сомнения по поводу которых никогда нельзя снять полностью. К тому же, как правило, доказательству подлежит не одно отдельное общее положение, а целые теории и комплексы теорий".
То есть, логичнее и проще предположить, что событие G - не совсем "G", а что-то иное, понятое нами неправильно.
Второй рациональный выход - предположение о статистическом характере базисных положений. И Курт ниже указывает на этот выход:
"Если в случае общего положения в схеме объяснения речь идет о статистическом законе или о статистическом правиле, то проблема проверки приобретает весьма серьезное значение. В подобном случае применяемые базисные предложения выражают статистическое распределение предикатов в данной совокупности. Общее положение указывает на то, с какой вероятностью от этого распределения можно делать вывод по поводу другого, например, будущего распределения данной совокупности".