И вот, внешний наблюдатель, Курт Хюбнер, исследующий в свою очередь познающего субъекта, вдруг обнаруживает, что у разных субъектов - одинаковые понятия.
Как же так?!
И в самом деле, как? - если нет общества и общения.
И вот наш Курт вместе с себе подобными ищет ответ на вопрос "Как такое возможно?".
Он пишет:
"Некоторые философы утверждают, что это возможно в том случае, если слова и предложения связаны с определенными формами созерцания, восприятия или с "абстрактными" представлениями, которые могут быть даны всем людям с равной ясностью и отчетливостью".
То есть, ответ ищется помянутыми философами при условии отсутствия языкового межличного общения. Как если бы "формы созерцания и восприятия", а также "представления", были присущи человеку как экземпляру вида Homo Sapience и получены этим видом в результате Дарвиновского "естественного отбора".
Непригодность этой чисто гносеологической модели человека для изучения лица, которое принципиально общественно, очевидна.
Не случайно мирская общность и мирское общение заменены у Хюбнера "семантической интерсубъективностью".
Ведь, в картезианской теории познания - в плену которой находится Хюбнер - нет лица, но есть СУБЪЕКТ познающий ОБЪЕКТ.
Отсюда, "интерсубъективность" - это не общение лиц, сущих в обществе, но - коммуникация познающих субъектов, обменивающихся результатами познания.
И вот здесь действительно приходится выдвигать условия возможности подобного обмена.
Упомянутые Куртом "некоторые философы" как раз и выдвигают эти условия.
Отсюда, лукавый вопрос Курта о том, "как возможно одинаковое понимание разными субъектами в интерсубъективной коммуникации?", должен быть честно сформулирован следующим образом:
Каковы условия одинакового понимания идентичных знаков разными субъектами познания?
Если бы речь шла не гносеологических роботах, а о настоящих людях, мы бы сразу сказали, что обменивающиеся знаками лица должны принадлежать одной культуре и говорить на одном языке.
Но беда в том, что картезианские субъекты бытующие наедине с объектами не говорят!
Однако, наблюдающий их Курт Хюбнер говорит с нами. И переходит к критике выдвинутых "некоторыми философами" условий тождественного понимания субъектами своих данных.
Он пишет:
"... как выяснилось, не существует ни априорно необходимых форм созерцания, ни общеприемлемых чувственных данных".
Что же до "абстрактных представлений, которые могут быть даны всем людям", то эти данные отнюдь не идентичны чувственным данным.
Относительно абстрактных представлений сразу же возникает вопрос: КЕМ ДАНЫ эти представления?
И здесь уже недостаточно картезианского субъекта познания, и приходится привлекать социального субъекта, члена частного сообщества, внутри которого циркулирует общепризнанная теория.
Именно это и делает Хюбнер, говоря:
"Теперь об "абстрактных" представлениях, принадлежащих теориям. Выражения типа "электрон", "длина волны", "способ мышления", "интенциональность", "принцип римского законодательства" и т. п. не могут быть прояснены ссылкой на определенные формы созерцания или восприятия, но должны быть поняты в рамках именно той дедуктивно-гипотетической структуры теории, в которой они фигурируют".
Осталось добавить сюда специальное сообщество, в коммуникациях которого "фигурируют" названные теории, и от которого Хюбнер хитро отвлекает нас, с умным видом излагая трюизм отличия абстрактных понятий от форм восприятия, и направляя наше внимание на "структуры теории".
В частности, одинаково понимаемая "длина волны" принадлежит сообществу физиков, или радистов, или радиоэлектронщиков, а также радиолюбителям. И эта "одинаковость" обусловлена не "дедуктивно-гипотетической структурой теории", а той техникой, посредством которой данное абстрактное понятие обретает вполне вещественное и чувственно воспринимаемое значение.
Именно технические устройства, типа радиоприемника или ускорителя частиц придают теоретическим понятиям конкретный смысл.
И здесь, соглашаясь с Витгенштейном в том, что...
"... семантическое значение понятий и высказываний определяется их использованием",
Курт соглашается и с нами, с учетом того обстоятельства, что использование понятия "электрон" невозможно вне техники. Именно техника позволяет убедиться в том, что...
"... получаются одинаковые результаты при использовании данных понятий и высказываний".
А бытовые представления, поэтические образы или научно-популярные модели "электрона" несут совсем другие смыслы, сущие в публичных коммуникациях и общениях.
Потому прав Курт Хюбнер, когда говорит, что...
"Если под электроном, к примеру, понимается некий крохотный шарик, вращающийся вокруг атомного ядра, то это лишь субъективная и неясная иллюстрация, почти не имеющая ничего общего с соответствующим физическим понятием".
Так что сообщество лиц, одинаково понимающих что такое электрон, отнюдь не совпадает с широкой публикой, и являет собой узкий круг специалистов, владеющих определенной техникой в рамках соответствующих институтов.
Хюбнер пишет об этом так:
"История науки предоставляет многочисленные примеры как ограниченности семантической интерсубъективности, так и того, что она может быть установлена лишь эмпирически".
В доиндустриальную эру, когда техника была примитивной и потому общедоступной, "научные" понятия могли совпадать с общедоступными. Однако с развитием науки намечается расхождение между бытовыми и учеными значениями одних и тех же слов.
В этой связи Хюбнер приводит пример "числа".
Он пишет:
"Сначала грекам казалось интерсубъективно ясным и отчетливым, что такое число. Когда же они открыли иррациональные числа, они заколебались и задались вопросом: а что же, собственно, понимается под числами?"
Развитие науки и техники приводит к изменению значения понятий.
Курт заключает:
"... в науке семантическая интерпретация всегда существует лишь в ограниченных рамках и в течение ограниченного времени. Она есть поэтому нечто историческое".
"Историческое", здесь, не в смысле величия, эпохальности, etc., а в смысле соотнесенности с орудийными возможностями людей в разные эпохи.
И далее Курт переходит к Мифу.
2. Миф
"Хотя семантическая интерпретация в науке вовсе не является столь однозначной, как обычно считают, тем не менее многие утверждают, что наука в целом все же, по крайней мере, нечто точное, а миф характеризуется расплывчатостью и потому в той или иной степени допускает произвольные интерпретации".
"Тем не менее это утверждение имеет столько же смысла, сколько его и в предложении "Париж находится справа", ибо в обоих случаях отсутствует система отсчета, без которой никакого смысла ни в чем не может быть".
Здесь мы вновь сталкиваемся с сопоставлением Мифа и научного знания.
Такое сравнение изначально бесплодно и может вести только к самообману. С таким же успехом можно сравнивать алтарный огонь и атомный реактор как устройства получения данных: одно - от Бога; другое - от Природы.