- Удачи тебе, Лако, - несколько сипловато ответствовал Ар-Шарлахи. - Садись пей вино.
Гость не заставил себя упрашивать. Мужчины, приподняв нижние края повязок, молча выпили по чашке и начали беседу.
- Взялся за крупные дела. Шарлах? - просто и в то же время с уважением осведомился Лако. - Двухмачтовик и боевая каторга? Славно, славно… А почтовик правильно продаешь. На нем только улепетывать хорошо да торгашей перехватывать… Для налета надо кое-что посерьезней…
Несомненно, перед Ар-Шарлахи сидел и чинно, не открывая лица, прихлебывал вино собрат по ремеслу. Озадачивало лишь одно: непринужденный тон Лако наводил на мысль, что оба главаря давно знакомы, чего быть никак не могло. Однако в любом случае разговор следовало поддержать.
- А что ты сам поделываешь, Лако? - в свою очередь вежливо полюбопытствовал Ар-Шарлахи. - Давненько ничего о тебе не слышал.
И да будет тому свидетелем разбойничья злая луна, в словах его не было ни песчинки лжи!
Гость ответил не сразу.
- Сейчас я пеший, - сказал он наконец со вздохом. - Потерял корабль в Кимире. Со мной тут еще четырнадцать моих людей. Народ тертый, знающий. Деньги у меня есть… Вернее, будут. Завтра тряхну должников… Готов откупить половину «Белого скорпиона» и войти в долю. Какой я погонщик, ты и сам наверняка слыхал… Немедленного ответа не прошу. Прикинь, обдумай. А завтра скажешь…
Ар-Шарлахи покосился на Алият. Кажется, она была весьма удивлена.
- Конечно же, я все обдумаю, Лако, - осторожно проговорил он. - Но и ты тоже прикинь все до завтра и обдумай. У меня на хвосте висит караван досточтимого Хаилзы, так что компаньон я сейчас опасный…
Красномордого Хаилзу Ар-Шарлахи приплел для важности, но, приплетя, похолодел. Он ведь и сам, честно говоря, забыл про караванного. А тот, вполне возможно, и впрямь уже шел по следу со своими тремя кораблями…
- Опасный… - недовольно повторил Лако. - Если бы я искал безопасного прибытка, я бы пошел не к тебе, а к торгашам - наниматься в охрану. Сейчас многие туда подались.
- А сам?
Лако усмехнулся:
- Тактика не велит. Предпочитаю нападение обороне… С этими словами он отставил чашку и, пообещав, что все тем не менее обдумает, уже собирался откланяться, как вдруг подала голос Алият.
- Ты позволишь задать ему один вопрос? - обратилась она к Ар-Шарлахи и, получив разрешение, пристально посмотрела гостю в глаза. - Скажи, Лако… Ведь Шарлах в свое время не однажды посылал к тебе и звал в долю. Ты раз за разом отказывался… Ты отказался даже от встречи. А теперь вдруг приходишь сам. Что случилось? Тебя привлекла наша удача?
Лако насупился, помолчал.
- Дело не в удаче, - сказал он. - Хотя ив ней тоже… А, ладно! Давай начистоту! - И гость взглянул на Ар-Шарлахи в упор. - Знаешь, будь ты чуть помоложе, я бы решил, Я что ты просто повзрослел… Я же ведь слышал и о прежних Ц твоих делах, и о теперешних… Так вот с тех пор, как ты побывал у стражников в Харве, тебя словно подменили. Раньше ты мне казался крохобором, не шибко умным и, прости, трусоватым… Не обижайся. Я рад, что ошибся в тебе.
Ар-Шарлахи перевел оторопелые глаза на Алият, оцепеневшую в своем углу, и встретил взгляд, исполненный злобного изумления.
- Маленький, зато настоящий, - удовлетворенно заметил Ар-Шарлахи, еще раз оглядывая розовый храмик, увенчанный по углам четырьмя бронзовыми изваяниями верблюдов. - И потолок, наверное, в виде злой луны…
- А как же! - недружелюбно отвечала ему Алият. - Все как положено…
В ныне разрушенном храме Харвы полированный металлический диск потолка был громаден и вознесен пугающе высоко. День за днем на нем все отчетливее проступали голубоватые контуры матери-верблюдицы, чтобы проясниться окончательно в ночь полнолуния. Интересно, здесь так же?..
Вокруг шумела Туркла, на карнизах и башенках ворковали мелкие южные горлинки жемчужных оттенков, сияла кимирская смальта бесчисленных мозаик.
«Единственный живой город, - подумалось Ар-Шарлахи. - Харва больна… Кимир, наверное, тоже… Пальмовая Дорога умирает… Одна только Туркла брызжет здоровьем. Тень-кровопийца…»
Они направлялись ко второму порту, расположенному куда менее выгодно, нежели первый, откуда можно было очень быстро исчезнуть в любом из трех направлений, оставив с носом посланный за тобою караван. Поэтому во втором порту стояли в основном мирные купцы, которым мало что грозило в случае налета правительственных войск, да суда, выставленные на продажу.
Возле барака разгружали только что прибывшую из Харвы каторгу. Собственно, «разгружали» - не то слово. Товар сам сходил по короткому трапу, сброшенному из низкого люка. Колыхались легкие шелка, облепляя на миг, если дунет ветер, точеные девичьи фигурки, вздувались черные вуали. Несколько местных смуглолицых красоток скалились поодаль, обмениваясь малоприличными шутками. Зрелище казалось им невероятно забавным. И все-то в этой Харве не по-людски: мужчины - голорылые, а женщины - под вуалями!.. А самая потеха начнется на Желтом рынке, где с них эти самые вуали начнут снимать… Все правильно: товар - лицом…
Алият замедлила шаг, тоже всматриваясь. Темные прищуренные глаза ее стали вдруг злыми и сосредоточенными, словно она наводила боевой щит.
- Знакомое зрелище? - спросил Ар-Шарлахи.
- Да, - произнесла она сквозь зубы. - Знакомое…
Он озадаченно хмыкнул и больше вопросов не задавал. Вполне возможно, что Алият и сама пережила когда-то давным-давно нечто подобное. Хотя, честно говоря, ни в веселом доме, ни тем более в гареме Ар-Шарлахи себе ее представить не мог… Да она бы в первую же ночь перегрызла горло господину, сломала оконный переплет - и вниз!.. Впрочем, возможно, так все оно и было…
В молчании Ар-Шарлахи и Алият обогнули несколько кораблей и остановились. Почтовой каторги перед низким строением, принадлежащим перекупщику, они не увидели.
- Так быстро? - недоверчиво сказала Алият. - Я думала, еще дней пять ждать придется…
Они ускорили шаги и, толкнув дверь строения, очутились в комнатке с низким потолком и двумя узкими, как бойницы, окнами. Перекупщик, хрупкий улыбчивый старичок, на этот раз был не в духе. Сердито посмотрев на вошедших, он буркнул ответное приветствие и, не поднимаясь с подушек, молча ткнул пальцем в сторону потертого кожаного мешка,
- Сегодня продал? - спросила Алият; с трудом поднимая мешок.
Старичок смерил ее взглядом и спесиво отвернул большой горбатый нос, под туго натянутой повязкой ставший и вовсе крючковатым.
- Позавчера… - сказал он как выплюнул.
- Что так неласково, почтеннейший? - невольно спросил Ар-Шарлахи.
Перекупщик вскинулся и оскорбленно воззрился на спросившего. Ар-Шарлахи почувствовал неловкость и, пожав плечами, отвел глаза. С грузным жирным звоном пролились на ковер золотые монеты. Алият присела над тускло блеснувшей грудой и принялась пересчитывать.
Где еще, в каком городе увидишь расползающийся пригорок золота прямо на ковре и вдобавок при незапертой двери? Это может показаться странным, но в самой Туркле грабежей не бывало. Разбойнички таких шуток не понимали. Вот воровство - было. Воровства так до конца и не вывели, хотя пойманных на краже карали страшно. Оставалось лишь поражаться нечеловеческой отваге рискующих стричь кошельки на здешних рынках.
- Так объясни мне наконец, почтеннейший, - задребезжал внезапно раздраженный старческий голос, - в чем я перед тобой провинился?
Ар-Шарлахи вздрогнул и обернулся. Заломив проволочную жесткую бровь, перекупщик ждал ответа.
- Не понимаю тебя, почтеннейший.
- А я не понимаю тебя. Ты хотел, чтобы каторга побывала в моих руках, не правда ли? Ты хотел получить ее обратно, уже очищенной от несчастья? Ну вот, ты получил ее. Все несчастья теперь принадлежат мне. Пересчитай золотые - и убирайся!..
Беспорядочно звякнули монеты, и Алият поднялась, бледнея.
- Кто… - Голос ее прервался. - Кто… купил?.. Видя ее округлившиеся глаза, перекупщик на секунду усомнился в справедливости своего гнева.