– Так вы все время знали? И что же: он не сказал…
– Еще как сказал. Сказал, что тот, кто спрятал, может и найти; но мне не стоило прятать в его вещах…
– Так где она была? – спросил Фенби, поскольку Макферсон не собирался продолжать.
– В табакерке. По крайней мере, я думаю, там был табак.
Там и был табак, но Фенби не стал показывать, насколько ему это интересно. Кроме того, его удивило, что Макферсон не уверен в содержимом табакерки; однако инспектор промолчал, позволив торговцу продолжать.
– Я сказал, что марка в коробочке, почти наугад – меня вдруг осенило. Понимаете, получилось так, что я заметил коробочку, когда вошел: дорогая золотая вещь с изумрудной монограммой – как на самоанской марке 1914 года (Макферсон не мог не говорить о марках дольше пяти минут). Она лежала на письменном столе рядом с альбомом. А когда мы спорили, кто из нас успешнее очернит другого, я вдруг заметил, что коробочка перевернута. Я и предложил ему посмотреть в коробочке – там марка и оказалась.
– Серьезно? – Фенби о чем-то размышлял. – А что потом?
– Я облизнул наклейку марки и приклеил ее на место в альбом. Боюсь, я повел себя с показной любезностью.
– Вы облизали наклейку – или марку?
– Наклейку, разумеется. Можно облизать марку, когда наклеиваете ее на конверт, но чтобы сохранить ее в нулевом состоянии, такого делать нельзя, чтобы избежать, как писали на полях викторианских красных пенни, «повреждения основы». Мне очень нравится это выражение.
– Ясно. Когда марка нашлась, спор закончился?
– Мы сделали вид, что инцидент исчерпан. Я предположил, что он зацепил марку рукавом, когда тянулся за коробочкой, и все произошло случайно. Тогда Каргейт сказал: «Да? Ну, тогда мне повезло, что табакерка у меня», – а я сделал вид, что не уловил смысла. Он прекрасно понял, что попался.
– Так марка по-прежнему на месте?
– Да.
– Вы могли бы мне ее показать?
– Конечно. Я с удовольствием купил бы ее – хотя бы только потому, что это единственная марка, в похищении которой меня обвиняли.
– Ладно, посмотрю, что можно сделать… Кстати, она липкая сзади?
– Надеюсь. Клей должен быть оригинальный. Если клей реставрирован, то ценность уже не та.
– Господи! Вы и на это обращаете внимание? И в состоянии распознать?
– Да. Правда, это не всегда просто.
– Похоже, в вашем деле требуется особая наблюдательность; интересно, не можете ли вы мне ответить по поводу одной подробности. Вы не заметили, был ли в комнате пузырек?
– Пузырек?
– Да. Аптечная склянка.
– Дайте подумать… Да, по-моему, был. Стоял на подоконнике. С цветной наклейкой – вроде бы красной; точно сказать не могу, потому что наклейка, если можно так выразиться, смотрела в окно.
– Понятно. Вы действительно наблюдательный человек. А не вспомните, где именно на подоконнике стоял пузырек?
– Попробую. Письменный стол у окна, так что подоконник становится как бы полкой… Пузырек был по правую руку сидящего за столом. Табакерка стояла прямо на столе, по левую руку.
– Ясно. Вернемся к коллекции. Я встречусь с Леем и попрошу его выполнить вашу просьбу – ничего не делать поспешно. В любом случае он не вправе действовать до утверждения завещания, и думаю, он согласится подождать нашего с вами одобрения. Ведь, как вы правильно сказали, если существует мошенник, мы с радостью поможем его поймать. Хотя доказать будет очень сложно. Вероятно, мы попросим вас подать иск.
Поднявшись уходить, Фенби на прощание спросил:
– Да, и еще одно. Почему вы сказали, что табакерка была тяжелой?
– Не знаю. – Макферсон, похоже, удивился вопросу. – Она так выглядела.
Фенби пошел, думая над иронией в словах Каргейта – «мне повезло, что табакерка у меня».
Перемещения табакерки и пузырька с цианистым калием очень интересовали инспектора Фенби. Разумеется, начиная расследование в Скотни-Энд-холле утром 14 июля, он не сразу принялся за расспросы. Сначала ему пришлось придумывать объяснения: кто он такой и зачем вообще понадобилось расследование.
Естественно, пришлось обратиться к Джоан Нокс Форстер, ставшей по воле обстоятельств главной в доме – по крайней мере, до прибытия Лея. Фенби сразу проникся уважением к уму встретившей его высокой, крепко сложенной женщины среднего возраста. Она была готова взглянуть в лицо неприятным фактам, что облегчало Фенби задачу.
Мисс Нокс Форстер смотрела на инспектора через толстые стекла очков откровенно оценивающим взглядом.