— Помидоры кончились, нах, — не слышал подельника Кедров. — Помидоры, бля, понял?!
— Сергей, что с тобой? Ты надрался, что ли?
— Помидоры привези! Помидоры! Томаты, бля, привези!
— Ну дела… — вздохнул Лунин. — Сергей, я сейчас перезвоню, кто-то в дверь ломится…
«Зачем ему помидоры?»
В тот момент, когда Рогов начал составлять протокол, примерно в двух километрах от «Василеостровской», на набережной Мойки, набирал код на подъезде Антон Зеленин, сжимая под мышкой черную папку из кожзаменителя. С первого раза код не сработал, и Антон испугался, что неправильно запомнил цифры. Но вторая попытка оказалась успешной. На лестнице, как и во дворе у Юльки, ему никто не встретился. И вновь Антон счел это добрым знаком.
У двери «доцента» он немного помедлил. Зачем-то перекрестился. В Бога Антон не верил, в церковь не ходил, но решил почему-то в трудный момент вспомнить о Власти Небесной. Впрочем, Антон был крещеный (в детстве бабушкой), так что имел полное право… Антон позвонил. Тишина. Еще раз позвонил. За дверью послышались неторопливые, но словно раздраженные шаги.
— Кто там? — раздался недовольный голос. Антон открыл папку, достал большой конверт и помахал перед глазком.
— Вам счет за мобильник.
— В ящик внизу брось!
— Надо расписаться. Новые правила.
Грохнул замок. Дверь отворилась. На пороге стоял Лунин. У Антона душа ушла в пятки…
— Давайте же, молодой человек, — уже нормальным, миролюбивым голосом сказал Лунин. Он умел владеть собой.
Антон решился. Вытащил из папки пистолет. Направил в живот мошеннику. Некстати подумал, что по злой иронии судьбы Пушкин получил смертельную рану именно в живот. Отчаянно и долго вспоминал заготовленную заранее фразу…
— Сначала поговорим!
Лунин окинул взглядом лестничную площадку. Спросил спокойно:
— Тебе чего надо?
— Если что — выстрелю, я не шучу, — выдавил Антон. Руки его тряслись. Господи, что же он затеял! Больше всего Антону захотелось оказаться за письменным столом перед учебником математики. Лунин неторопливо оглядел нервного юношу, пожал плечами:
— Ну, тогда заходи.
Спокойно повернулся к Антону спиной и пошел в глубь квартиры. Антон, стараясь не выронить пляшущий пистолет, шагнул следом.
На улице Жору удалось удержать от самосуда, но в главке Любимов дал волю чувствам. Не то чтобы он не умел справляться с эмоциями, но когда «сдавали» своих… Предателей Жора не выносил. Тем более что Шишкин только что сообщил: состояние Наумова ухудшилось.
Малышев в глазах Любимова был хуже насильника и убийцы. Поэтому Жора безжалостно тряс «губошлепа» за отворот куртки. Так тряс, что голова «губошлепа» болталась из стороны в сторону, как у тряпичной куклы, грозя оторваться, а губы, соответственно, шлепали в такт качающейся голове. Вася пытался оттащить Любимова — не вышло.
— Что ж ты, сволочь, людей под пули подставил?! — шумел Жора. — Я из тебя, подла, душу сейчас вытрясу! Вместе с костями.
— Я не хоте-ел! — жалобно тянул Малышев. В глазах его стояли слезы.
— А чего ты хотел? Баксов две штуки хотел, сука?!
— Евро, — подсказал Рогов. — Жор, слушай…
— Евро, гад, две штуки хотел?
— Он обещал не стрелять, — скулил Малышев. — Попу-угать только…
— «Попугай» нашелся! Не стрелять обещал?! А что он собирался делать с «Макаровым»? Ствол сосать?!
— Ладно, брось, Жор, — со второй попытки Рогову удалось оттащить Любимова от сникшего конвоира. Тот нехотя отошел в сторону и сел на стул.
— Так… А почему же все-таки евро, сержант? — заинтересовался он.
— Да не евро, не евро… — едва не плакал конвоир… Теперь уже бывший конвоир и бывший сержант. — Мы в долларах догова-аривались, на две с половиной. Просто он в евро принес…
— Тогда понятно, — успокоился Рогов и бросил на стол пачку сегодняшних фотографий с Василеостровского рынка. — Фамилию его знаешь?..
— Только имя. Борис Романыч, — тяжело дыша, ответил Малышев.
Он не перепутал. Роман Борисович Лунин и впрямь представился сержанту как Борис Романович.
— И как он на тебя вышел?
— Сам нашел меня. Три недели назад. Подошел после смены. Знал, что я в день суда дежурю…
— Откуда? — нахмурился Рогов.
Малышев пожал плечами:
— У нас график висит. Он и про дом знал.
— Какой еще дом?
— У матери в Сосновке дом сгорел. Она уже год у соседей живет.
— Решил, значит, новый построить? — взвился Любимов. — На чужой крови, гаденыш?
— Я не думал, что все так случится… Клянусь… — замахал руками Малышев.
— Где его найти? — кивнул Рогов на фото Лунина.