– Какой он был?
– Когда я его нашел? – понятливо уточнил Дарби. – Не знаю. Сказать «испуганный» не могу, потому что он забыл, что такое страх. Растерянный… да то же самое. Это все потом пришло, позже, когда он осознал себя. Он так хотел вспомнить, так цеплялся… Наверное, любому необходимо прошлое. На нем можно поставить крест, его можно забыть… то есть отложить подальше, знать, что оно было, но не вспоминать. И он хотел. Он считает, что ему было ближе к семнадцати, а мне кажется, меньше четырнадцати. Маленький такой, тоненький, совсем мальчишка… ему бы с друзьями в мяч играть на школьном дворе, ну или книжки читать, а не искать утраченное навсегда. Больно за него было. Мы все перепробовали. Правда, все. А проку-то… Ну, вспомнил он геометрию и астрономию, лашайани этот, а себя не вспомнил. Ты про эльфов плохого не подумай. Они нормально к нам отнеслись, и к нему тоже. Поверили все, что он оставил память в Ишантре. Только у них привычка: нет кланового знака – чужак. Никто не обижал, никто своим не считал. Его это страшно доставало, а потом плюнул и решил: раз он им не нужен, то и они ему не нужны. На самом деле он долго не мог успокоиться. Даже когда обнаружил, что у него уже есть прошлое.
– Он производит впечатление очень уравновешенного, – заметил Сеглер.
– Он такой и есть. Риттер вот просто собой владеет, а Миллу это легко, он и правда уравновешенный…
Сеглер отчетливо видел, что Дарби хотел сказать совсем другое слово, но произнес именно это. И даже не запнулся, даже крошечной паузы не сделал. Это не Риттер собой владеет безупречно, а именно Дарби, надежный и верный. О таком друге только мечтать и остается. Тем, кто мечтать умеет. А Сеглер к таким никак не относился, да и остальные тоже убежденные одиночки, живущие здесь и сейчас, вовсе не думающие, что будет завтра и уж тем более не воображающие себе невесть чего. Например, верной дружбы. Дружба – штука взаимная, и Милл отвечает Дарби той же преданностью, граничащей с самоотверженностью.
А пока лежит себе в покачивающихся неудобных носилках, слушает Эриш, не обращая внимания ни на нытье Тимаша, ни на угрюмую враждебность Гратта, и делает вид, что ему совсем не больно. Впрочем, если сравнивать с тем, что он чувствовал после такого ожога…
До городка они добрались без приключений. Последнюю лигу Милл шел сам. Сказал: чтобы не привлекать излишнего внимания – и сам же засмеялся. Куда уж больше! Группа была более чем колоритной, мало мужчин весьма опасного вида, истинных головорезов, увешанных оружием, так еще рыжая наемница, затянутая в кожу, маленький эльф и красавчик Риттер… кто из них еще опаснее – вопрос.
Сеглер немного знал об их прошлом. Так, в общих чертах. Вояка Гратт, вояка Тимаш, отчаянная Эриш, которую нанимали в охранницы отчаянные же люди, тихий Риттер, умеющий вскрывать самые разные замки, искатели приключений Дарби и Милл… Катастрофы им мало показалось, Исчезающего дома мало, решили еще поискать карадьин для великого мага…
Они разместились в единственной свободной комнате постоялого двора, просторной и даже чистой, послали за лекарем и тот, осторожно косясь на Эриш (тут, похоже, рыжих боялись, такая специфическая разновидность ксенофобии встречалась в отдаленных землях), зашил рану эльфа – ту, что пришлась как раз на шрам, а с противоположной стороны не потребовалось, она и так начала затягиваться. Несмотря ни на что организм у Милла был весьма крепкий. Его укрыли теплым одеялом, напоили слабеньким маковым молочком, чтоб заснул без особо неприятных ощущений, и занялись каждый своим делом. Сеглер, например, отправился на неожиданную встречу с гаарном. Дитя ночи позвал его днем, и это было более чем странно.
После разговора Сеглер проникся к нему еще большим уважением и даже симпатией. Гаарн заметил, что их преследовал довольно большой отряд вооруженных людей, и драться с этим отрядом Сеглеру пока было не с руки. Гаарн предложил сбить их со следа, и Сеглер предпочел не интересоваться, как именно. Однако задерживаться не стоило.
Дарби покачал головой:
– Миллу надо отлежаться.
– А нам надо идти.
– Идите.
И так это прозвучало, что любой дурак бы понял: Дарби не оставил Милла. Тот как раз проснулся, зевнул, потер глаза кулаками и подал голос:
– Ну, сейчас мне бы идти не хотелось. А утром смогу. Серьезно. Если не очень быстро.
Сеглер кивнул. Нормально. Гаарн в любом случае действовать станет ночью; все как следует отдохнут, Риттер успеет сделать дело, а Тимаш – купить лошадей.
Разговор с Риттером Сеглер начал внизу, в обеденном зале, где попутно шла игра в кости, к которой Риттер и примеривался. По знаку Сеглера он подошел и не без изящества опустился на лавку напротив. Слуга принес им неплохого густого пива. Выслушав, Риттер слегка склонил голову и очень внимательно посмотрел Сеглеру в глаза. Слишком внимательно.