Какое-то время Риттер стоял посреди просторной спальни, прислушиваясь, присматриваясь и принюхиваясь. Повернул голову влево, сделал пару шагов и вернулся на прежнее место. Неужели не получится? Нет, не может гиллен с его тренированной внимательностью не оценить странного ощущения, вызываемое стремлением каратьягов соединиться. Милл ведь почти не колебался, а магии в нем ни на грош, если не считать стихийную. А ее можно не считать. Ни один смертный не способен ей воспользоваться.
Что-то изменилось в соседней комнате, и Сеглер на всякий случай переключился. Дарби поднял наконец голову и тихо произнес, адресуясь Тимашу: «Если ты не заткнешься, я тебя убью». Встрепенулся полуживой Милл, попробовал было вцепиться другу в руку, но не смог, он еще пару дней и кружки не удержит. Хищно усмехнулась Эриш. «А вы с милым…» – не понял угрозы Тимаш.
Идиоту повезло, что Гратт решил вмешаться: сделал подсечку и рухнул на Дарби сверху. «Все в тюрьме окажемся, – буркнул он, – включая твоего разлюбезного дружка. Мало ему?» Дарби остыл или, скорее, взял себя в руки, а вот Гратт отвесил Тимашу мощную затрещину, а едва тот потянулся к оружию, приставил лезвие меча ему к горлу.
А Риттер уже выбирался из окна. Эх, жаль, не заметил Сеглер, как ему удалось найти артефакт. Безусловно, нашел. Иначе не уходил бы. Удивительная исполнительность для человека. А если учесть, что это еще и мятежный гиллен…
Город им удалось покинуть без проблем. Разумеется, скоропостижная кончина градоначальника всколыхнула и власти, и население; стража встала на дыбы и начала хватать всех подряд, особенно тех, кто собирался уйти из города. А они не собирались. Сидели себе в гостинице средней руки, лечили безвинно пострадавшего эльфа и уничтожали запасы спиртного и съестного. Что удивительно, преступление не попытались повесить на Эриш; обычно рыжим приписывали все темные дела. А ведь что интересно, среди огненноволосых ведьмы встречались куда реже, чем среди брюнеток. Собственно, почти никогда не встречались. Сеглер подумывал было устроить взбучку Тимашу, но не стал. Какая разница… По подсчетам Сеглера, карадьин был практически готов. Невозможно собрать реликвию целиком, но и девять десятых – это почти вся мощь. И хорошо, что почти.
Милл чувствовал себя плохо. Пока он лежал пластом или хотя бы не предпринимал попыток что-то сделать, все было хорошо. Рубцы от плети заживали, плечи уже не болели, однако удержать мало-мальски тяжелый предмет он пока не мог. Сеглера это не раздражало. Спешить им было особо некуда. Никому не пришло в голову, что градоначальник убит не власти ради и даже не из мести, а исключительно из-за куска древней керамики; да вряд ли кто об этом куске и знал. Сеглер даже не вызвал гаарна. Честно говоря, не хотелось расставаться с каратьягом. Нравилось ощущение. Он поглаживал оба осколка, чувствуя мягкое тепло, словно от кошачьей шкурки. И ждал преследователей. Если долго сидеть на месте, враг придет сам. У него терпения не хватит. Сеглер почти жаждал нападения. А развлекался тем, что слушал разговоры своей команды. Уже ненужной. С врагами они, пожалуй, справятся, и незачем рассказывать, что враги не страшны.
Как обычно, интересно было слушать Милла и Дарби: и жизнь у них была поразнообразнее, и рассказывать они оба умели. Что уж такого мог поведать вояка Гратт – об очередной войне? И то не мог. Его волновала тяжесть кошелька, а вовсе не цели и задачи боев, в которых он поучаствовал. А у Тимаша и того не было, как дезертировал он лет двадцать назад из армии герцога Ритенского, так и разменивался на всякую мелочевку, никчемный и мелкий человечек, готовый и предать, и тем более продать. Сеглер не опасался. Больше, чем Деммел, не предложат. Собственно, единственным важным поступком в его жизни было именно дезертирство: рвавшийся к короне герцог погубил практически все армию и огромное количество мирных людей, потому что призвал на помощь беспринципных магов, которых разметали маги принципиальные. Вроде Деммела. Люди, считающие, что магия должна идти человечеству на пользу, а не во вред. Даже удивительно, как люди, обладающие подобной мощью, смогли сохранить подобный идеализм. Сеглер даже подозревал, что это взаимосвязано. Может, по-настоящему сильная магия не дается в руки тем, кто ее не достоин.
А с другой стороны – Катастрофа. Ошибка мага? Намерение мага? Древний забытый даже богами артефакт? Наказание богов? Вот больше богам только делать нечего, как накрывать подобным проклятием самую заурядную страну.