Он был потрясен. По-настоящему. И Сеглер кивнул.
Милл погрузился в раздумья. Выглядело это довольно забавно: он едва заметно шевелил губами, словно разговаривал с кем-то, даже не с самим собой, будто вел диалог, задавал вопросы и тут же отвечал на них, выдвигал предположения и тут же их опровергал. Светлые брови то хмурились, то приподнимались. Даже уши непроизвольно шевелились – явный признак волнения.
Остальные и не реагировали. Разве что Дарби тоже удивился слегка, но по обычной своей привычке промолчал, любопытничал в их связке неизменно эльф. Трудно было сказать, что известно Риттеру, а прочие слово-то впервые слышали. И то, откуда им знать, если каратьяги стоили слишком дорого, чтоб их могли иметь обычные, даже не выдающиеся и не знаменитые наемники. Наверняка ведь Деммел и это учитывал. Только с Миллом промахнулся. Или нет? Вряд ли. Он предупредил, что к полезному и честному Дарби прилагается нагрузка в виде его дружка. Сеглер еще подумал тогда, что лук лесного эльфа очень даже им пригодится – и тут облом: стрелять-то Милл, конечно, умел, и умел неплохо, но для человека. Самому паршивому стрелку из лесной братии он не годился даже стрелы подавать. Впрочем, судя по нетипичной для наемника образованности, он из городских, потому и навыки эльфийские весьма посредственные.
– И что это такое? – поторопила Эриш. А шпилька-то уже в волосах. И смотрится эффектно. Очень эффектно.
Милл проснулся, непонимающе оглядел товарищей и спохватился:
– Ой, простите… Ну, как сказать… Никто толком не знает, потому что, – он хихикнул, – артефакт. Кем сделано, когда и, главное, для чего – это сокрыто в глубине веков, так сказать. Легенды есть. Разные. Классическая: осколки зеркала Адейи. Богини красоты, – пояснил он непонимающему взгляду Тимаша. – Когда ее бросил возлюбленный, сын Таркела и смертной, причем бросил ради простой женщины, она пришла к людям, чтоб посмотреть на соперницу, а та была так прекрасна, что Адейя, сравнив ее со своим отражением, в гневе разбила зеркало, пожелав девушке лютой смерти, которая не замедлила воспоследовать. Желаниям богов положено исполняться. Не очень классическая легенда: разбила его о голову соперницы. Осколки разлетелись по миру, а так как вещичка когда-то принадлежала богине, то каждый осколок стал амулетом желаний. Считается, что каратьяг помогает в исполнении самых заветных желаний. Чем больше осколок, тем больше шансов на исполнение желания. Ну, а карадьин, как легко догадаться, способен исполнить любое желание. Теоретически.
– Мутное у богини зеркальце, – гыгыкнул Гратт. Милл подхватил идею:
– А есть неклассические легенды. Поблизости от храмов рассказывать не рекомендуется, неприятностей не оберешься. Вплоть до костра.
Он умолк, выжидательно поглядывая на Сеглера. Тот кивнул: нет здесь жрецов, да и с верующими тоже напряженно.
– На цвет внимание обратите, – предложил эльф. Все обратили. Цвет и правда был специфический. – Вот, говорят, у богов нужник прохудился…
Стайка птиц вспорхнула с истошным гамом. Еще бы. От такого гогота и волки с медведями вспорхнут. Милл развел руками.
– Как ты узнал каратьяг? – спросил Сеглер. – Видел?
– Ага. Мы с Дарби однажды одного чокнутого выручили. На него напали в дороге, а тут как раз мы подвернулись, отбили… Смешно, даже на вознаграждение не рассчитывали, не производил человек впечатление денежного. Просто несправедливо показалось: он один, их четверо… да не простые бандиты по виду. Я бы и мимо прошел, а Дарби решил, что надо вмешаться. В общем, спасли мы его от верной смерти, за что он нас домой пригласил… ну еще бы не пригласил, он ранен был, а лошадь под ним убили, сам бы не дошел. Притащили мы его в город, и оказалось, что он очень даже не беден, домик такой скромненький в два этажа с садом и конюшней на десяток ездовых лошадей. Курьер он был. Ну, знаете, когда надо что-то чрезвычайно ценное отправлять, нередко нанимают не десяток бравых рубак, а одного такого неброского, умеющего быть незаметным, то нищим прикинется, то торговцем-лоточником, то бабой на сносях… Платят им ого-го, но и риск того стоит. Накормил он нас, напоил… основательно напоил, надо сказать, и сам напился. И повело его на откровенность. Вас, говорит, мне боги послали. И ведь всю жизнь так: в последний момент помощь поспевает или случается что-то этакое… Типа остановился у стройки, потому что монетку решил подобрать, а тут прямо перед носом ведро с раствором с третьего этажа – голову бы в блин превратило, тяжеленное же. Или споткнулся – а в стену стрела… А тут и вовсе с жизнью простился – и мы. Я спорить не стал, потому что… в общем, я когда перепью, заикаюсь здорово, – он улыбнулся обезоруживающе, – так что мне лучше помалкивать. Но киваю и всячески выражаю интерес. Вот тут он мне про каратьяг и рассказал и показал даже. Маленький осколок керамики, упрятанный в серебряный медальон.