- Не слушайте её. Ваш кофе восьмое чудо света! – чашка администратора лагеря опустела раньше, чем у кого-либо.
- Тогда почему мне нельзя попробовать? – возмутился Хантер. Слушая болтовню старших коллег, руки парня сражались с упрямым бруском, который медленно превращался в птицу.
- Потому что твоя мать не хочет прикончить твоё хилое тельце, - фыркнула Идалин, - Хотя, может, ты унаследовал её болезнь?
Голос Лили переломился с ласкового на грозный.
- Что ты несёшь?!
- Какую болезнь? – рискнул полюбопытствовать самый молодой вожатый «Благословенных островов», ощущая ауру сарказма вокруг тётки.
- Неизлечимая. Бессердечность называется.
Из уст двадцатилетнего парнишки, сидящего напротив сестер Клаторн, вырвался смешок. Пытаясь замаскировать оплошность кашлем, он расплескал единственное, что помогало ему не заснуть на утренней планерке.
- Идалин, не хочешь попробовать повзрослеть? – огрызнулась администратор лагеря.
- Что насчет блинчиков? – спохватился мистер Хути, не переносивший ссор, - У меня где-то здесь была сковорода…
- А ты не хочешь попробовать раскрыть глаза на дурдом, который происходит у тебя прямо под носом?
- О чем ты вообще? – вступился за мать подросток, но распалённая Клаторн-младшая даже бровью не повела в его сторону, продолжая набрасываться на Лили.
- Ты действительно веришь, что Рэф и Кикимора помогают этим детям «стать лучше»?
- Как ты смеешь подвергать сомнениям методику «Благословенных…, - Хантер вскочил на ноги, крепко сжимая нож для резьбы. Парнишка рядом одёрнул его за безупречно белую футболку.
- Можешь озвучить предложения и пожелания лично Белосу! – резко выдохнула администратор, встретившись с яростным взглядом младшей сестры.
- Так и сделаю!
Лили быстро успокоилась и процедила сквозь зубы.
- Если тебя уволят, то кто будет вожатым Дома Совы? Может, Рэф?
Ида замерла на секунду, а затем растворилась в хорошо знакомых диких зарослях. В противоположной стороне исчезла старшая из сестер – её ждали бухгалтерские отчеты. Всё, что осталось мистеру Хути – разбросанные вокруг костра чашки.
- Кхм, Стив, а тебя крестили в младенчестве или в более взрослом возрасте? – светские беседы давались Хантеру невероятно легко, и он планировал замять компрометирующую сцену перед коллегой отточенной дипломатией.
- Чувак, я еврей… Кхм, хочешь посмотреть фотки с бар-мицвы? Лучшая вечеринка в моей жизни.
***
- Только не вопи, – предупредила Вайни, прежде чем убрать ладонь с лица соседки по комнате, - Сон или ночное приключение?
- Ну уж нет. Мой банк «страйков» переполнен, - повернувшись к стене, Луз вцепилась в деревянную балку, что есть мочи, лишь бы не рвануть следом за Джонс. Зажмурив глаза, девочка решила сосчитать до ста. А лучше до тысячи. Так советовала мама, надеясь помочь дочери избежать слишком уж опрометчивых поступков. Когда в голове три раза подряд щёлкнуло «36», девушка пришла к выводу, что отныне принятое решение точно нельзя назвать опрометчивым и вскочила с постели. В дверном проёме спальни её ждала ехидная улыбка старшей подруги - высокой, подтянутой, с острыми скулами и выразительными чертами одного из коренных племён. Уходить без Луз она и не планировала.
По следам бывалых послушно двигались новички. Вайни и Джебро знали наизусть каждую не скрипящую половицу Дома Совы. И расходящиеся вокруг тропы. Сланцы Носеды зачерпнули прохладный песок, и она поняла, что впервые с Лунного призыва подобралась к озеру столь близко.
- Крещение наказанных, - пояснил парнишка, подаривший «Благословенным островам» второе лето.
- Среди нас два истинных мученика, - Джонс обернулась к младшим ребятам, - Луз и Кинг провели в Доме Совы целый месяц. Больше, чем кто-либо и когда-либо! Их имена навеки войдут в историю.
Даже в самых странных фантазиях поклонница Доброй ведьмы Азуры не могла представить, что, нарушив почти все лагерные правила, окажется почитаемой тайным обществом, как жрица. Ладонь Дина обхватила её руку, и девушка не раздумывая взялась за стоящего рядом Мэтти Ломью, который спустился с гор уже в серой футболке. Тот растерянно вцепился за пальцы замерзающего Баркуса. Всё, что оставалось – это растворить ледяной водой мудрость, бережно вложенную в них Кикиморой и Рэфом.
***
Эмити долго не могла понять, как её брату с сестрой удалось так легко заслужить голубые футболки «перевоспитанных». Дар выходить из любой передряги, аура обаяния, взятки? Внезапное откровение до боли обескуражило младшую Блайт. Наверное, её родители ощутили боль втройне, когда всё осознали. Каникулы в «Благословенных островах» не случайность и даже не «школа жизни», а бесконечная милость семьи, которая пожелала хотя бы попытаться спасти дочь от греховности, с которой проделки близнецов никогда не сравнятся.
Под ногами перестали шуршать осыпавшиеся хвойные иголки и захлюпала грязь. Брызги заляпали белоснежные гетры. Лес вокруг выглядел неузнаваемым. Губы девушки задрожали. Она зарыдала намного раньше, чем получила веткой по лицу и обессилено рухнула вниз. Кожа вспыхнула от пощечины. Подняв взгляд, Эмити увидела человека, которого не хотела встречать больше никогда в жизни. А в мыслях, словно поставленная на повтор песня, проигрывались слова мистера Хути:
«Что вы сейчас хотите больше всего?»
Психолог снисходительно наклонился к подопечной, причем настолько близко, что его слюни энтузиазма брызнули ей на лицо. Внеземные усилия потребовались от Эмити, чтобы не бросить в него стулом на глазах всей терапевтической группы по управлению гневом. В прошлый раз она уже выплеснула на мистера Хути его же горячий кофе – сегодня всё должно пройти идеально. И к родительскому дню она выйдет перед мамой и папой в форме вожатой. Младшая Блайт знала, что у неё нет никаких проблем с проявлением эмоций, у неё конкретные проблемы с идиотскими заданиями, существующими лишь для того, чтобы портить настроение.
Эмити посмотрела на пустой розовый листик перед собой. Что она сейчас может хотеть больше всего? Помимо причинения вреда окружающим. Об этом ни в коем случае нельзя писать. Улыбнувшись про себя, она каллиграфическим почерком вывела слово «уйти». Боша прыснула от смеха, заглянув подруге через плечо. Черный маркер замалевал признание перед тем, как психолог снова подошёл проведать девочек.
- Давайте отвлечёмся на минутку! Какой у тебя страх? Разбиться на самолёте? А у тебя? Змеи? Оу, жуть. Боша, Эмити, что насчет вас?
Подруги переглянулись, будто это могло спасти их от приставучих вопросов птицелицего мужчины.
- Волан-де-Морта, - с самой серьёзной миной заявила задира в жёлтой футболке. Ребята в разнобой закричали, что это имя нельзя произносить вслух.
- Может быть, сильнее всего мы боимся не ужасной и болезненной смерти, которая рано или поздно всё равно настигнет нас, а во время жизни не получить то, что мы так желаем? – заговорщицким шёпотом продолжил психолог, - Поделись с нами, Эмити. Расскажи, чего ты хочешь?
- Эм… Поступить в Йель*.
- Вот это да! Потрясающе, правда? – мистер Хути наградил отвечающую аплодисментами.
Потрясающе – это не то слово. Его просто недостаточно, чтобы описать усилия, благодаря которым имя Эмити Блайт оказалось первым в списке лучших учеников частной школы Хексайд - она стала первой девятиклассницей со дня открытия учебного заведения, которая удостоилась подобной чести. Чемпионка округа по дебатам, победительница конкурса сочинений, активистка молодёжной христианской общины, хористка и даже некогда игрок баскетбольной команды. На лацканах её пиджака едва находилось место для нового наградного значка. Ещё три года столь же потрясающих усилий, и она прочитает письмо о зачислении в юридическую школу Йельского университета.