Должно быть, затесался еще и третий младенец.
Он сообщил о своем предположении Азирафаэлю.
— Ну и что из этого следует? — спросил ангел.
— Мы знаем, что тот ребенок должен быть жив, — сказал Кроули, — а поэтому…
— Но откуда мы это знаем?
— Если бы он вернулся Вниз, думаешь, я бы еще тут торчал?
— Логично.
— Итак, остается лишь найти его, — подытожил Кроули. — Первым делом просмотрим регистрационные записи.
Мотор «Бентли» завелся, и машина рванулась вперед, впечатав Азирафаэля в спинку сиденья.
— А дальше что? — спросил он.
— Дальше мы найдем ребенка.
— Ну а дальше-то что? — Ангел зажмурился, когда машину занесло на повороте.
— Не знаю.
— О-хо-хо…
— Я полагаю… прочь с дороги, дурень!.. ваши не согласятся… вместе со своим дурацким мотороллером!.. предоставить мне убежище?
— Я собирался о том же спросить тебя… Осторожно, пешеход!
— Он знал, чем рискует, когда вылез на улицу! — огрызнулся Кроули, втискивая «Бентли» между припаркованной на обочине машиной и такси, так что в оставшуюся щель не пролезла бы даже тончайшая кредитная карточка.
— Следи за дорогой! Следи за дорогой! Где хоть она находится, эта богадельня?
— Где-то к югу от Оксфорда!
Азирафаэль вцепился в приборный щиток.
— Нельзя же гнать по Лондону на скорости девяносто миль и час!
Кроули взглянул на спидометр.
— А почему бы и нет? — сказал он.
— Ты же угробишь нас! — Азирафаэль замялся. — Развоплотишь неприятным способом, — неловко поправился он, слегка успокаиваясь. — Во всяком случае, ты можешь сбить кого-нибудь.
Кроули пожал плечами. Ангел так и не свыкся с двадцатым веком — где уж ему понять, что как раз по Оксфорд-стрит запросто можно делать девяносто миль в час. Надо просто устроить так, чтобы никто не путался под колесами. А поскольку всем известно, что по Оксфорд-стрит с такой скоростью ехать невозможно, никто этого и не заметит.
По крайней мере, автомобили лучше лошадей. Двигатель внутреннего сгорания стал для Кроули просто Бож… благосло… в общем, настоящим подарком судьбы. В прежние времена ему приходилось ездить верхом только на огромных черных зверюгах с горящими глазами и выбивающими искры копытами, да и то исключительно по долгу службы. Этого требовал демонический этикет. Как правило, в итоге Кроули оказывался на земле. Он не слишком хорошо ладил с животными.
Где-то в районе Чизика Азирафаэль принялся рассеянно ворошить кучу кассет в бардачке.
— Что такое «Velvet Underground»? — спросил он.
— Тебе не понравится, — бросил Кроули.
— A-а, бибоп, — пренебрежительно сказал ангел.
— Знаешь, Азирафаэль, если бы миллион человек попросили рассказать о современной музыке, то вряд ли хоть один из них употребил бы слово «бибоп», — заметил Кроули.
— Да, вот это уже лучше. Чайковский. — Азирафаэль открыл футляр и вставил кассету в магнитофон.
— И это тоже тебе не понравится, — вздохнул Кроули. — Кассета в машине уже больше двух недель.
Тяжелые басы наполнили «Бентли», проносившийся мимо Хитроу.
Азирафаэль нахмурил брови.
— Как-то не припоминаю, — сказал он. — Что это?
— Чайковский. «Another One Bites the Dust», — сказал Кроули, прикрыв глаза («Бентли» проезжал через Слау).
Коротая время в дороге по сонным Чилтернским холмам, они послушали «We Are the Champions» Уильяма Берда и «I Want То Break Free» Бетховена. Но больше всего их порадовали «Fat Bottomed Girls» Воана-Уильямса.
Говорят, все лучшие мелодии принадлежат Дьяволу[63].
В общем, так оно и есть. Но зато на Небесах самые лучшие хореографы.
Горстки огоньков, рассыпанных в закатную сторону по Оксфордширской равнине, отмечали погруженные в дремоту селения, где почтенные йомены готовились ко сну после долгого дня, полного редакторской правки, финансовых совещаний или разработки программного обеспечения.
На вершине ближайшего холма мерцало несколько светлячков.
Геодезический теодолит — один из наиболее зловещих символов двадцатого века. Стоит ему появиться где-нибудь в поле или в лесу, как вы понимаете: се грядет Расширение Дороги, истинно так, и воздвигнуты будут две тысячи жилых домов в полном соответствии с Духом Сельской Местности. Подготовка Руководящих Кадров воспоследует.
Но даже самый добросовестный землемер не станет земле-мерить в полночь, и тем не менее здесь торчала эта штуковина, вонзив глубоко в дерн острые концы треноги. Теодолиты, верхняя часть которых оснащена ореховой лозой или хрустальным маятником, а тренога украшена кельтскими рунами, по правде сказать, встречаются нечасто.
63
Фраза восходит к английскому проповеднику Роуленду Хиллу (1744–1833), который защищал церковную музыку, утверждая прямо обратное: «Дьяволу не должны принадлежать все лучшие мелодии!»