Теодоро Куарента
Благими намерениями
Рон смахнул с лица давно немытую слипшуюся прядь волос и, грузно откинувшись на спинку стула, уставился невидящим взглядом на грязную стену, по которой ползла жирная муха: быстро перебирая лапками, она явно намеревалась завладеть валяющимися на полу остатками давно засохшей, почерневшей и затвердевшей, словно камень, колбасы.
В голове звенело, будто там поселился крошечный духовой оркестр и без передышки неустанно оттачивал свой назойливый репертуар. Этот звон, рождаясь в глубине, отдавался в его висках и затылке тяжёлой тупой пульсирующей болью.
Опёршись рукой о стол, Рон попытался было подняться, но ладонь, попав на что-то жирное, разлитое по поверхности, скользнула в сторону и, потеряв равновесие, он тут же смачно припечатался носом к столешнице, навалившись на неё всей своей тушей.
Сдавленно ругаясь и размазывая рукавом засаленной рубашки кровь, сочащуюся из разбитого носа, мужчина среднего роста и около тридцати пяти лет отроду, давно небритый и явно обременённый лишним весом, спотыкаясь и хватаясь за стены свободной рукой, поплёлся в ванную. Добравшись туда, он открыл кран с холодной водой на полную мощность и подставил голову под упругую струю, с удовлетворением отмечая, как боль постепенно затухает, переходя в разряд привычно терпимой.
Закрыв кран, он дотянулся до полотенца, стёр стекающую воду и посмотрел на себя в зеркало. Зрелище впечатляло: на него смотрело обрюзгшее, опухшее, одутловатое лицо, обрамлённое мятыми всклокоченными патлами. Да и весь образ в целом убедил бы любого, даже искушенного зрителя, что перед ним либо бродяга, либо запойный пьянчужка с большим стажем.
С трудом прошаркав на кухню, мужчина стащил с полки аптечку и вытряхнул её содержимое прямо на пол. Тюбики, баночки и всякая мелочёвка, весело позвякивая, посыпались в разные стороны. И всё же ему удалось отыскать аспирин. Он выкатил на ладонь две таблетки и кинул их в кружку с водопроводной водой, наблюдая как та «закипает», издавая лёгкий шипящий звук. Сделав изрядный глоток и поперхнувшись, Рон тяжело закашлялся, сотрясаясь всем телом, хекая и захлёбываясь.
Прокашлявшись, он доковылял до холодильника, открыл его и уставился унылым взглядом на пустые полки с обрывками упаковок из-под еды быстрого приготовления. Пошарив в них, без особой, впрочем, надежды, он всё же обнаружил завалявшийся, сдавленный со всех сторон шоколадный батончик. Разорвав зубами его этикетку, он отхватил приличный кусок и, прихлёбывая уже растворившимся аспирином, поплёлся в комнату, где тяжело плюхнулся на плюшевый диван, пытаясь собраться с мыслями и понемногу восстанавливая ход событий последних трёх месяцев, который так кардинально изменил всю его жизнь. Точнее даже будет сказать, что события, на которые Рон возлагал огромные надежды, ворвались в его неторопливые и размеренные будни, словно тропический ураган на восточный базар в разгар торгового дня, враз смяв и разорвав в клочья привычный и стройный порядок вещей.
Итак, доктор Рон Пол Смитт, тридцать четыре года от роду, женат на белокуром очаровательном создании: девушке по имени Рэйчил с ирландскими корнями, своей бывшей аспирантке. В браке у них родились дочь Сьюзи и сын Ник, которым исполнилось семь и четыре года соответственно.
Блестяще окончив колледж, Рон поступил в Массачусетский Технологический Институт, по окончании которого через два года он получил свою первую докторскую степень по физике. Три года работы над исследованиями иммунной системы человека и – получение уже второй докторской степени по медицине. Активно привлекался военным министерством в качестве эксперта по иммунологии, консультирует правительство. В тридцать один год возглавляет лабораторию исследований регенерации тканей и получает крупный грант. В тридцать три – получает третью докторскую степень по биологии и всерьёз переключается на исследование клеточных мутаций…
– До вечера, милая.
Рон нежно поцеловал жену, допивая на ходу свою традиционную утреннюю чашку бразильского кофе с молоком, который та так превосходно варила. Сунув под мышку коричневый кожаный портфель, он снял с вешалки модный плащ и, взяв с журнального столика ключи от машины, торопливо вышел на улицу и направился к гаражу. Рон не любил опаздывать, а сегодня на девять тридцать у него был назначен важный эксперимент: лабораторную обезьянку по имени Дори, которая была больна раком в последней стадии с ярко выраженными метастазами в печени, должны были прооперировать с применением нового препарата, бывшего результатом полугодовых исследований целого коллектива, в основе которых лежала особая реакция организма некоторых грызунов, случайно обнаруженная при облучении радиацией.