— Резонно, — похвалил сообразительного парнишку опытный полицейский, прямо тут же, не откладывая вдаль подозвав к себе участкового пристава, тоже присутствовавшего в этот воскресный час на месте столь резонансного преступления:
— Василь Филиппыч, отправь своих молодцов, кто потолковей, чтобы опросили жителей в рядошных домах. Не видел ли кто из них каких-нибудь подозрительных архаровцев, бродящих неподалеку от сада этой ночью или ранним утром. Опять же извозчиков, которые обычно стоят возле собора, опросить не забудь. Вдруг кто из злодеев, грешным делом позабыв о конспирации, их нанимал под утро. В общем, сам знаешь, не маленький уже.
Пожилой полицейский офицер, козырнув старшему начальнику, убыл раздавать приказания подчиненным, а полицмейстер, проводив его взглядом, снова принялся пытать своего подопечного:
— Давай, Андрюша, примем как свершившийся факт, что ни черта они не отыщут. Черные, особенно такие, кто может провести ритуал массового жертвоприношения, не те люди, чтобы столь грубые следы за собой оставлять. Какие будут следующие твои действия? И учти, что это преступление наверняка уже на контроле его высокопревосходительства Петра Анциферовича Шебяки будет, если даже не самого государя императора. Шутка ли сразу девять человечьих душ, в центре города, принесено в жертву, а местные власти, то есть мы, ни уха ни рыла в этом вопросе.
У стажера явно имелись еще соображения. Он даже набрал в грудь воздуха, чтобы начать отвечать, но тут один из мужчин в статском, подойдя вплотную к полицейскому начальнику и приветственно прикоснувшись к тулье котелка на своей голове, авторитетно произнес:
— Старший экспедитор тайной канцелярии, Малышев Сергей Николаевич. С этой минуты за расследование по этому делу буду отвечать я. Пусть ваши люди, Павел Никитович, о результатах проведенных ими опросов и прочих исследований отчитываются передо мной.
— Очень рад, — кивнул головой полицмейстер, изобразив что-то наподобие кривой улыбки, после чего, позабыв про стоящего рядом молодого стажера, принялся раздавать соответствующие команды полицейским чинам, в присутствии высокого начальства чисто показушно суетящимся вокруг.
Так вот и вышло, что мнение молодого парнишки оказалось здесь и в этот час совершенно никому не нужным, а ведь лучшему выпускнику курса, на самом-то деле, очень даже было, что предложить своему начальству.…Или нет? Даже после шести лет обучения в закрытом училище, выпускающем кадры для императорской тайной канцелярии, у Андрея Рябова так пока и не появилось полной ясности в голове, какими из доступных ему средств пользоваться позволительно, какими можно с оговорками, но уж точно не на людях, а какие и вовсе не стоит упоминать нигде и никогда. Сложно это все. Вон и в училище по этому поводу наставники ничего четко и ясно не говорили, а все больше иносказательно и экивоками.
Однако ж воскресенье, несмотря на случившееся ужаснейшее преступление, продолжалось своим чередом. Полицмейстер, отдав еще несколько необходимых распоряжений, убыл по своим неведомым начальственным делам. А без руководителя практики и для самого Андрея пропала всякая необходимость здесь находиться. Он же даже вовсе не полицейский еще, а так, безответственный и бесправный практикант. Соответственно, его функции, заключавшиеся в классической фразе: «Принеси, подай, иди нафиг, не мешайся» явно из всего этого короткого списка переместились на его последний пункт.
— Как ты считаешь, Илон, — вернувшись на снимаемую им квартиру, Андрей задал мысленный вопрос, взирая казалось бы в пустоту, — стоит ли мне и дальше этим вот делом заниматься, если руководителя моей практики от расследования отстранил старший экспедитор тайной канцелярии?
— Черные — опасные, но очень вкусные цели, — объявил, проявившись в том самом месте, куда смотрел Рябов, еще один молодой парень в английском приталенном костюме и с черным старомодным цилиндром на голове. Точнее, это без подобного костюма владелец цилиндра казался бы старомодным. С этой же новехонькой, толком необмятой одеждой оливкового цвета, пошитой из очень дорогой разновидности чесучи — дикого шелка, так как бы и из старомодного он разом становился очень даже уважаемым и обеспеченным оригиналом, не гоняющимся за переменчивой модой, а задающим сами ее основы для окружающих. — Опять же и, проявив себя в этом деле, ты, хозяин, сможешь зарекомендовать себя с лучшей стороны на своей будущей службе в тайной канцелярии.