— Кто знает, как долго она там стояла, — начал другой мужчина, его голос был мёртвым и леденящим - и как много она слышала… — он повернулся, чтобы посмотреть на меня, поскольку сидел рядом с моим отцом.
Он был невысоким азиатом с длинными волосами, собранными в аккуратный хвост, одетым в элегантный чёрный костюм. Он казался пугающим и расчётливым.
— Уверяю тебя, она ничего не слышала, верно? — папа посмотрел на меня, его глаза говорили: «тебе лучше согласиться, иначе это плохо кончится». Не было необходимости в этом его взгляде, потому что я уже кивала головой в знак согласия.
— Верно-верно, — я повторила дважды, не желая навлекать на себя гнев ни одного из этих мужчин.
— Почему бы нам просто не вернуться к игре…
— Как тебя зовут? — оборвал моего отца тот самый мужчина, мы вновь столкнулись взглядами, и будто остальной мир растворился, оставляя нас вдвоём. Казалось, мы были на расстоянии нескольких вдохов. Меня захватил его голос: хриплый, но не сбивчивый, плавный, ровный и безэмоциональный. Это было странно, но в то же время опасно и волнующе.
— Хм? — ответила я, забыв, о чём он меня спрашивал, так как растворилась в воздухе, окружавшем его. Несмотря на всех мужчин с татуировками и угрожающим видом, мне показалось, что он был самым опасным человеком в комнате, просто потому что он был самым молчаливым, а его глаза выглядели самыми пустыми.
— О, это не важно… — попытался возразить отец, но мужчина с серыми глазами не обратил на него внимания, прервав его.
— Как тебя зовут? — повторил он, поднося к губам новую сигару, и наш дворецкий бросился зажечь её для него.
Я наблюдала за этим, сглатывая, прежде чем заговорить:
— Ни… Нирвана, — ответила я ему, мой голос был таким тихим и робким. Это прозвучало слишком мило, по-доброму, эмоционально и наивно, что я тут же пожалела, что заговорила. Я почувствовала себя ещё хуже теперь, когда он услышал меня.
— Нирвана, — повторил он, стряхнув пепел сигары и медленно поднеся её к губам ещё раз, не разрывая нашего зрительного контакта. Он произнёс моё имя, словно для того, чтобы я услышала, как он его произносит. Будто он запоминал его и сопоставлял с моим лицом. Призрак ухмылки давно исчез с его губ, глаза потемнели, как будто паззл собрался, а я была тем самым недостающим кусочком.
†††
Вечер покера только что подошёл к концу, и, хотя отец - и он - позволил мне пройти на кухню и перекусить, я выскочила оттуда как ужаленная и заперлась в своей спальне, наблюдая, как мужчины покидали наш дом.
Я услышала тяжёлые шаги моего отца, поднимающегося по лестнице, и вышла из своей спальни.
— Прости, папа, — искренне сказала я, мой тон был нервным и дрожащим, потому что я не знала, как он отреагирует. Я представляла, как он хлопнет дверью и заорёт, ведь именно так он обычно поступал. — Я знаю, что поставила тебя в неловкое положение. Прости, что не послушала тебя, папа, этого больше никогда не повторится.
Папа вздохнул, его плечи ссутулились, он был среднего роста, крупный, но в основном за счёт жира, а не мышц. Он был таким пузатым, что в Рождество из него получался идеальный Санта. Кожа у папы была медового оттенка, а волосы - вьющиеся афро, за которыми он тщательно ухаживал. Глаза у него были темно-карие, как бусинки, подстриженная борода цвета соли и перца, но не в модельном стиле, а в отцовском. В основном он носил спортивные костюмы, если не был в форме, и даже сейчас на нем был чёрный спортивный костюм Adidas и пара тёмно-синих «Air Jordan XI». От него сильно пахло табаком и виски. Он держал сигару между губами и молча смотрел на меня.
— Прости, папа, это больше никогда не повторится, — мой голос стал ещё тише из-за его молчания, потому что это было на него не похоже. Мне хотелось, чтобы он закатил истерику, но он молчал, и я не знала, о чём он думает. Чёрт, да я и сама едва ли могла понять свои мысли.
Он тяжело вздохнул, прежде чем, наконец, что-то сказать.
— О чём ты думала? — спросил он меня раздражённым и разочарованным тоном, как будто я сделала то единственное, чего он просил меня не делать. Что, собственно, и произошло.
Я избегала его взгляда, смотря себе под ноги:
— Не знаю. Я проголодалась, ещё мне нужно было принять лекарство, но Розалии нигде не было, поэтому я спустилась вниз, думала, что она там, но нет... я просто хотела перекусить, папа.
— Было только одно правило, Нирвана, одно - никогда не присутствовать на моих покерных вечерах, и сегодня вечером ты его нарушила, — прокричал он. Отец был зол, очевидно, но с другой стороны, когда он не злился? Папа нередко кричал, он делал это и в дни, когда был счастлив, и в дни, когда был зол. Он просто был таким. Голос у него от природы громкий, поэтому, даже если он лишь слегка повышал голос, это превращалось в крик.
— Я не хотела доставлять тебе неприятности, папа, честное слово, — я вздохнула, посмотрев на него.
Он язвительно усмехнулся:
— О, тыковка, это не у меня неприятности... — он покачал головой, снова закуривая сигару и разочарованно качая головой, — ты пожалеешь о том, что сделала сегодня вечером, Нирвана. Обязательно. — и с этими словами он одним лишь взглядом прогнал меня обратно в мою комнату, а сам направился в свою спальню.
Я улеглась на мягкий матрас, подавив зевок, и посмотрела на ночное небо за окном. Переживаний из-за разговора с папой не было: он всегда был драматичным, всегда говорил вещи, которые пугали меня. Я к этому давно привыкла. Единственное, что меня беспокоило - то, что я вторглась и была поймана за подглядыванием.