Выбрать главу

Но вот современных, теперешних костюмов на том свете не признают. Даже на адские муки теперешние грешники отправляются не в пиджаках, сюртуках, бальных платьях, сапогах, башмаках и т.д., а в однообразном одеянии, которое, как в приютах, почти для всех одно и то же: длинная прямая рубаха и сандалий. Впрочем, попам, монахам и митрополитам, по-видимому, и там разрешается носит не казенную, а собственную одежду, — такую, какую на земле они носили по своему сану.

Во всяком случае, фигура и лицо у души совершенно такие же, как у тела. Душа, это - точный портрет тела.

Так оно рисуется между прочим и на картинах, изображающих смерть богородицы. Тело лежит мертвое на смертном одре, окруженное апостолами и знакомыми с одинаковым благочестивым выражением на лице. А сзади возносится на небо ее сын, у которого на руках маленькая кукла, как две капли воды похожая на скончавшуюся. Это — не кукла, а душа скончавшейся.

Таким образом, встретившись с Феодорой, Григорий легко мог узнать её и, узнав, возрадовался; и, конечно, поспешил расспросить, как она разлучилась от тела, как претерпела смертные страдания, что видела по своей кончине и как миновала она воздушных духов, т.е. бесов, заведующих мытарствами. Мы скоро узнаем, что это за учреждение — мытарства. А теперь просто отметим, что, значит, Григорий уже раньше знал и о воздушных духах, и о мытарствах, и в своем сне просто получил подтверждение того, во что он верил раньше. Только во сне все это вышло страшнее и ярче.

Ответом на вопросы Григория послужил длинный рассказ Феодоры, который мог бы послужить украшением какого-нибудь сборника святочных рассказов с духами и приведениями. К сожалению, нам приходится сильно сократить его.

VIII

Но прежде всего — несколько пояснений к дальнейшему. Негры представляют богов чернокожими, а дьяволы у них иногда бывали и белолицыми. В особенности часто так бывает после того, как неграм придется испытать на себе всю зверскую беспощадность и бесчеловечную алчность европейских купцов, солдат и чиновников.

Для христиан-европейцев естественный цвет дьявола — беспросветно черный. Нечистый насквозь прокоптился в аду. В ребячестве я чаше всего представлял себе дьявола, в образе трубочиста, и всякий трубочист казался мне если и не самим дьяволом, то по крайне мере его племянником. Дьявол для европейцев всегда смахивает на негра или «эфиопа». А боги, главные и второстепенные, белые и светлые.

И еще одно пояснение. Книг и тетрадей тогда не было. Писали на пергаменте — особым образом выделанной телячьей коже, — позже явилась бумага. Листы не сшивали в тетрадь или книгу, а скрепляли в длинную полосу, которую закручивали, свивали, в валик, в свиток, хартию; купцы и ростовщики вели свои торговые записи на таких же свитках. Так было у людей. Мы сейчас увидим, что обители ада и рая в искусстве записей тоже, не пошли дальше.

Итак, Феодора рассказывает:

«Когда я приблизилась к концу жизни моей и настал час разлучения души от тела, увидела я множество эфиопов, стоявших вокруг одра моего; лица их были черные, как сажа и смола, очи горели как угли, огненные, и весь вид их был столь же страшен, как вид огненной геены. И начали они производить шум и смятение: одни ревели, как скоты и звери, другие лаяли, как псы, некоторые выли, как волки; при этом все они с яростью смотря на меня, грозили мне, набрасывались на меня, скрежеща зубами, и хотели тут же поглотить меня. Приготовляли они и хартии, как бы в ожидании судьи некоего, имеющего притти туда, и развертывали свитки, на которых были написаны все злые дела мои. И была убогая душа моя в великом страхе и трепете. Тогда претерпевала я не только муки смертные, происходившие от разлучения души с телом, но также жесточайшие страдания от видения тех страшных эфиопов и грозной ярости их, и это было для меня как бы другою смертью, более тяжкою и лютою. Я старалась отвращать взор мой от видения то в одну сторону, то в другую, чтобы не видеть мне страшных эфиопов, не слышать голоса их, но никак не могла избавиться от них, — ибо везде было их бесчисленное множество, и не было никого, кто бы помог мне».

Но вдруг Феодора увидала двух светозарных ангелов божьих, — очевидно, одного против такой нечистой силы было бы мало. «Лица их были светлее солнца» (но ведь в таком случае их нельзя видеть!), «очи ласково взирали на меня, волосы на головах были белы, как снег, вокруг голов разливалась златовидное сияние, одежда у них блистала как молния и была на груди крестообразно опоясана золотыми поясами», - все, как полагается по иконным изображениям.

«И вот один светоносный юноша гневно сказал им (эфиопам): «О, бесстыдные, проклятые, мрачные и злобные враги рода человеческого! Зачем вы всегда поспешаете преждевременно к умирающим и своим бесстыдным шумом устрашаете и смущаете всякую душу, разлучающуюся с телом? Но теперь прекратите свою радость, так как здесь вы не приобретете ничего, так как с нею божие милосердие».