Он скажет им: ваша эксплуататорская церковь, слуга всех угнетателей и сама угнетательница, призывает к лишениям, к подвигам, к умерщвлению плоти? Хорошо, я отберу у вас собственность, которая обеспечивала вам бездельное и роскошное существование, а миллионы и сотни миллионов работников осуждала на вечные лишения и нужду, на голод и вырождение; я поставлю вас в такие условия, что вам тоже придется работать.
Сломав и уничтожив ваш мир, я построю новый, в котором человек до полного расцвета развернет все человеческие силы. Я, как орёл, — нет, не как орёл: человеческий взор сильнее, — окину взором всю природу, весь сияющий мир, я подчиню его своей воле, — я превращу его в рай, о котором и не грезилось вашим святым.
Ваши святые — не мои герои, не мой идеал. Им суждено погибнуть вместе с вашим миром: с его богом, его ангелами и его дьяволами, — со всеми этими призраками, страхом перед которыми угнетатели хотели держать в покорности угнетаемых.
6.
Почему переводятся святые и ведьмы, боги и дьяволы?
I
Мир давно изменился. Ангелы и святые, и сам главный бог уже много десятилетий не являются людям и не беседуют с ними.
Впрочем, это не совсем верно. Древние старухи, в особенности богаделенки, каждую ночь переживают чудесные сновидения. Делать им больше нечего, как только видеть сны да рассказывать о них своим соседкам и задаваться глубокомысленным вопросом: каков сокровенный смысл тех происшествий, которые они ежедневно переживают во сне?
К их глубокому сокрушению, не всегда они видят только праведников, ангелов и райские селения и слышат голос с неба, который вещает: «раба моя Маланья, скоро я тебя к себе призову. Готовься к последнему странствованию». Бывает, что видят они и мерзкого дьявола, и своих родственников, горящих и не сгорающих в вечном геенском огне.
Приходится поставить лишнюю свечку, положить несколько больше обычного земных поклонов, лишний раз подать записочки или поминанья с именами за здравие и за упокой, да почаще читать: «Да воскреснет бог» или встревоженно приговаривать: «аминь, аминь рассыпься», и ежедневно отстаивать одну лишнюю кафизму.
Но не те теперь времена! Никто не придает серьёзного значения этим богаделенным снам. И сами богаделки помнят их только до следующего сна, т.е. до завтра, — и только особенно страшные и запутанные сны не выходят у них из памяти неделю другую.
Попадают, впрочем, и среди молодых люди, которые уверяют, будто они на яву разговаривают с большими и малыми, с главными и второстепенными богами. Они сами верят в свои рассказы и виденья. Если сравнить их с сотнями повествований, внесенных в житиях святых, то окажется, что между ними нет никакой существенной разницы. Но весь мир изменился. И этих людей, которых в старые времена объявили бы праведниками, блаженными, юродивыми, прозорливцами, теперь признают сумасшедшими, нервнобольными людьми. К ним не идут десятки и сотни поклонников и почитателей, у них не ищут разрешения мучительных вопросов: их отправляют в больницы и там лечат и излечивают — излечивают от болезни, но вместе с тем и от их божественных видений.
Весь таинственный мир, о котором рассказывается в так называемом священном писании и в житиях святых, куда-то исчез, он не существует, его просто нет для современного здорового человека. Весь этот мир сохранился только в народных сказках, которые, однако, все больше забываются даже в деревне. Взрослые относятся к ним, как к праздным измышлениям, и только бабушки рассказывают их своим внукам, — отчасти для того, чтобы их позабавить, отчасти для того, чтобы слегка припугнуть расшалившихся ребятишек. Сделавшись сказочным миром — миром простоватых чертей, которых проводит мужик, миром волшебниц, колдуний, ведьм и русалок, — этот мир лишился всякой таинственности. Он уже не запугивает, не тревожит здоровых и умных людей, — он не оказывает влияния на их жизнь и поведение. И это — все, что осталось от тех странных дьяволов, которые соблазняли подвижников!
Больше чертовщины сохранилось в медвежьих углах, в особенности там, где пришлое русское население, рассеянное и разрозненное, затерялось среди отсталых племен. Но уровню своего экономического и культурного развития эти племена не далеко ушли от старой Европы с ее тысячами и десятками тысяч ангелов и бесов, святых и одержимых нечистою силой, прорицателей и колдунов, подвижников, блаженных и ведьм. Весь быт таких углов близко подходит к условиям, при которых возникали христианские верования. Но теперешняя церковь не признает этого. Она увернет, что ее истинная вера глубоко отличается от «суеверий», сохраняющихся в деревне вообще и в захолустьях — в особенности.