Трудно обвинить в этом докторов: по большей части они просто беспомощны перед отчаянием их пациентов. Я ни разу не встречал ни одного врача, который вызывал бы подозрения в намеренной манипуляции своими пациентами. В подавляющем большинстве эти врачи — люди невероятной честности, делающие все возможное в невыносимых обстоятельствах. Просто они так же беспомощны, как и мы. Дело в том, что если заболевание — это абсолютно научный предмет, то недуг — это религия. Поскольку рак-заболевание не поддается лечению, докторов вынуждают лечить рак-недуг, и в этот момент им приходится выполнять скорее функцию священников, чем ученых, — роль, для которой они плохо приспособлены и которой плохо обучены. Но среди больных первосвященником единогласно признается доктор.
Здесь мы возвращаемся к тому, с чего я начал: практически вся информация, которую ты можешь получить от честных докторов, состоит из мифов просто потому, что их заставляют действовать не столько в качестве докторов, сколько в качестве священников, манипуляторов смыслами твоего заболевания. Они транслируют не столько научную, сколько религиозную информацию. Соглашайся на лечение, которое назначают они, — и будешь спасен; обратись за лечением куда-нибудь еще — и будешь проклят.
Итак, начиная с первой страшной недели, прошедшей с того момента, когда был поставлен первоначальный диагноз, до начала лечения Трейи — и на всем протяжении последующих неумолимых пяти лет — мы снова и снова сталкивались с необходимостью отделить рак-заболевание от рака-недуга. И пытались найти наилучший способ вылечить заболевание и самый здравый способ осмыслить недуг.
В том, что касается заболевания, мы с Трейей предприняли отчаянный экскурс в онкологию. Начиная с той самой роковой ночи, мы прочитали буквально все, что смогли раздобыть. К концу недели в нашем арсенале было больше трех дюжин книг (в основном медицинские тексты и несколько популярных изложений) и столько же журнальных статей. Мы хотели получить как можно больше чистой информации. К сожалению, большая часть научной информации о раковых исследованиях либо неубедительна, либо приводит в уныние; кроме того, любая информация меняется с устрашающей скоростью.
А еще мы начали тщательное исследование всех доступных способов альтернативного лечения: макробиотика, диета Герсона, лечение энзимами по Келли, методика Бертона, Буржински, психологическая хирургия, исцеление верой, Ливингстон-Уилер, Хоксли, амигдалин, мегавитамины, иммунотерапия, визуализация, акупунктура, аффирмации и так далее (многие из них я опишу позже). И там, где большая часть научной, медицинской информации была либо неубедительной, либо откровенно пессимистичной, большая часть «информации» из альтернативных источников была либо откровенно анекдотичной, либо неправдоподобно оптимистичной. Читая литературу по альтернативной медицине, начинаешь испытывать головокружительное чувство, будто все, кого лечила ортодоксальная медицина, умерли, а все, кто лечился с помощью альтернативных методов, выжили (за исключением тех, кто имел неосторожность перед этим воспользоваться услугами ортодоксальной медицины, — они все тоже умерли). Вскоре начинаешь понимать, что, какими бы ни были природные преимущества альтернативной медицины в лечении рака-заболевания (а их, как мы увидим в дальнейшем, немало), по большей части она занята лечением рака-недуга, предлагая позитивные смыслы, моральную поддержку, а прежде всего — давая надежду всем, пораженным этой болезнью. Другими словами, проповедники альтернативных методов действуют по большей части в сфере религии, а не медицины — вот почему буквально вся их литература не содержит вообще никаких научных данных, зато изобилует сотнями наставлений.
Итак, у нас была первая задача — перелопатить всю эту литературу, и ортодоксальную, и альтернативную, и попытаться выудить хотя бы небольшое количество фактов (а не пропаганды), на которые можно было бы положиться.