— В самом деле? — прошептала я, волна колючего шока захлестнула меня.
— Это не волшебное лекарство. Твоё зрение не улучшится, и из того, что я понимаю о твоём конкретном генетическом расстройстве, нет никакой гарантии полной слепоты, — сказал он, и он был прав.
Его не было. РП часто прогрессировал по-разному для каждого человека. Я была немного удивлена, что он это знал.
Потом меня осенило, что он действительно знал, потому что ему было известно всё о моей болезни.
И он был Арахисом.
Я могу потерять сознание.
— Или всё может стать ещё хуже, Тринити. Твоё старение остановилось, и то, что это делает генетически, выше моего понимания. Это неизвестно, как и другие вещи, такие как твоя способность к зачатию…
— Давай не будем об этом.
Он нахмурился.
— Зачатие это простой вопрос жизни, Тринити. В этом нет ничего постыдного. Неужели ты думаешь, что я не знаю о твоём недавнем испуге?
— Ладно. Ох. Давай просто не пойдём туда. Я не думаю, что мой мозг смог бы это обработать, — я вздрогнула, но мой мозг уже был там.
Грим знал, когда говорил с Зейном и мной, он сказал, что наш ребёнок будет Истиннорождённым, но это было раньше. Тогда я не поняла, что он имел в виду, но теперь поняла.
Это было до того, как я приняла часть сущности Зейна — до связи.
— Кто я теперь? — спросила я. — Я всё ещё Истиннорождённая?
— Так и есть, — подтвердил он. — Но ты также и нечто совершенно иное. Что-то новое и без ярлыков. Ты, как ты уже говорила, очень уникальная снежинка.
Дрожащий смех покинул меня, когда я откинула голову назад к стене. Я говорила это несколько раз… Арахис. Всё это было много-много хорошего, но всё равно мегатонна вещей. Я посмотрела на него, горло снова распухло.
— Я не знаю, что сказать, кроме как поблагодарить тебя, и это кажется недостаточным…
— В благодарности нет необходимости. Это не награда за выполнение своего долга. Это был просто единственный известный мне способ показать тебе, что ты не просто оружие. Ты — Костный мозг Троицы. Воин как умственно, так и физически, с сомнительными вкусами в еде, но точна, когда дело доходит до телевидения. За исключением «Сверхъестественного». Мне не нравится, как они меня изображают. Но ты — это многое, в том числе и моя дочь.
О, боже.
Слёзы подступили к моему горлу, наворачиваясь на глаза.
— Не будь таким… как отец.
— Я не понимаю, — в его голосе послышалось замешательство.
— Легче думать, что тебе всё равно или ты просто недоволен всем в целом, — выпалила я в спешке. — Потому что тогда не кажется таким уж несправедливым, что ты не можешь быть моим отцом. Я ничего не упускаю. Ты ничего не упускаешь, понимаешь? Потому что ты собираешься уйти после этого, верно? Ты не можешь здесь оставаться. Я меня не будет тебя.
— Нет, я не могу здесь остаться.
Слёзы просочились, увлажняя мои щёки.
— А Арахис?
Затем он двинулся, опустившись на колени рядом со мной. Он осторожно протянул руку и смахнул слёзы.
— Я не думаю, что тебе больше нужен Арахис.
Но это не так.
Я буду скучать по его нелепой заднице, и в данный момент не имело значения, что Арахис был Михаилом.
— Возможно, сейчас это трудно принять, но в глубине души ты всегда знала, что настанет день, когда тебе придётся попрощаться. Ты хотела, чтобы он вышел на свет, не так ли?
Я кивнула.
— Это действительно не отличается. Арахис не перестал существовать. Он всегда будет рядом. Я всегда буду здесь, — сказал он, и у меня перехватило дыхание. — Это не последний раз, когда ты меня видишь. Я могу тебе это обещать.
Сглотнув, я снова кивнула. Я поняла, о чём он говорил. Арахис не умер. Он был Арахисом. Я это понимала. Мне просто пришло время двигаться дальше.
— Кроме того, — сказал он, его тёплая рука легла на мою щёку. — У тебя всё ещё есть цель. Ты, и Зейн. Раньше, чем вы, вероятно, даже ожидаете.
Я сосредоточилась на этом, шмыгая носом.
— Ч-что ты имеешь в виду?
Бровь поднялась.
— Мой брат был очень, очень плох во время своего краткого пребывания.
— О, — прошептала я, а затем напряглась. — О, нееет.
Михаил кивнул.
— Неужели нам придётся выслеживать и убивать ребёнка антихриста?
Он замер.
— Я не понимаю, как твой мозг соединяет точку А с точкой Б.
— Но…
— Ни один ребёнок, даже тот, которого создал Люцифер, не лишён надежды. Он — дитя народа. Они решат, что с ним будет.
Чёрт, тогда это не предвещало ничего хорошего.
— Надежда есть всегда, — повторил он.