Ему послышалось, будто его позвали, и он пошел вперед. По правде говоря, это нельзя было назвать ходьбой. Он двигался медленно, потому что привык ходить только по земляному полу подвала, по асфальтированному тротуару и по цементным плитам на заводе. Одна нога у него была немного короче и неприятно постукивала в полной тишине.
— Садитесь, Жан Морен.
Голос был гораздо более тонкий и слабый, чем у Жозефины. Морен опустился на какое-то низкое и мягкое сиденье, так что колени у него почти коснулись груди.
Сидеть было неудобно. А молчание слишком затянулось. Жан Морен почувствовал, что лоб у него вспотел и начала потеть спина. К тому же еще кепка выскользнула из рук и упала на пол. Нагнувшись за ней, он почувствовал, что левая нога снова немеет, и растерялся еще больше.
Когда он опомнился, то увидел, что кто-то сдвигает абажур набок. Увидел слабую жилистую руку и перстень с красным камнем на указательном пальце. Полоса света стала шире и ярче. Сверкнула Жану Морену прямо в глаза, и они опять заслезились. Клетчатый платок давно не стирали, и края у него обтрепались, — так что Жан Морен не осмелился достать его. Он попытался смигнуть назойливую влагу.
Потом он увидел голову господина Этьена Пирсона. Сухощавое лицо с коротко подстриженными темными усами. От уголков рта полукругом спускались две морщинки. Мелкие морщинки разбегались от глаз к вискам. Гладкий лоб казался непомерно высоким, так что трудно было определить, где он кончается и где начинается наголо выбритое темя.
Взгляд господина Пирсона был устремлен в книгу. Вот он, не глядя, протянул руку, взял со стола разрезальный нож из слоновой кости, заложил им книгу и захлопнул ее. Он сел почти прямо в глубоком кожаном кресле, в котором до сих пор полулежал. Однако ноги в домашних туфлях с пуфика не убрал.
Больные глаза Жана Морена раздражал блеск булавки в галстуке господина Пирсона. Он откашлялся и повернул кепку козырьком кверху.
Господин Пирсон поднял на него приветливые карие глаза.
— Вы Жан Морен? Вы работали у меня на заводе истопником? Проболели две недели, потом были уволены? Это случилось три дня тому назад? Почему же вы сразу не пришли ко мне? Ходили к мастеру, к инспектору и управляющему. Это вы делали напрасно. Раз вас уволили по заключению врача, то вы должны иметь дело только со мной. Вам следовало сразу же обратиться ко мне.
— Спасибо, сударь… — пробормотал Жан Морен и смутился еще больше. Но на сердце у него стало легко и хорошо. Здесь господин Пирсон не казался ни таким страшным, ни таким важным, как издали, на заводском дворе. Очень обходительный господин. Даже обходительнее мастера Араса, не говоря уже об инспекторе. Жану Морену он понравился с первых же слов.
Но господин Пирсон не смотрел на Жана Морена. Узкой рукой он покачивал на весу книгу с ножом и, казалось, вслушивался в собственный голос. У него был тоненький мелодичный голос, и говорил он, намеренно выдерживая небольшие паузы, будто расставляя знаки препинания и изящно округляя фразы. Жан Морен не привык к этому в обществе рабочих, дворников, ремесленников и лавочников. Ему было трудно уследить за ходом мыслей господина Пирсона. И чем внимательнее он слушал, тем меньше понимал. Но ему были приятны и мелодичный голос, и дружеский тон. Теперь он убедился, что пришел не зря. Пожалел только, что три дня попусту упрашивал менее важных господ.
Господин Пирсон продолжал, разглаживая загнувшиеся углы книги:
— Я знаю, вы уверены, что я снова приму вас на работу. За эти двенадцать лет, что я владею заводом, вы — шестьсот пятьдесят седьмой. Шестьсот пятьдесят шесть человек сидели до вас на этом стуле.
Господин Пирсон слегка махнул правой рукой и усмехнулся.
— Если вы посмотрите себе под ноги, то увидите, как там вытерся паркет. Вы подбиваете башмаки такими гвоздями, точно ходите только по льду. Скажу вам откровенно, Жан Морен, вы ведете себя очень прилично. Другие сидели здесь не так спокойно. Некоторые даже… В таких случаях я нажимаю кнопку — видите вот эту кнопку на краю стола, — и входит Пьер… Но с вами можно поговорить. Надеюсь, вы поймете то, что я скажу вам. По крайней мере, попытаетесь понять. Не так ли, Жан Морен?
— Так точно, сударь.
Господин Пирсон наконец положил книгу. Взял из вделанного в раковину золотого желобка недокуренную сигару и потянул губами. Она не задымилась. Но господин Пирсон не стал искать спичек. Он положил сигару обратно. То ли ему было лень, то ли он заинтересовался предстоящим разговором. Соединил руки на животе и не спеша завертел большими пальцами. Жан Морен смотрел на перламутровую пепельницу, отливающую то белым, то иссиня-зеленым, то бледно-розовым.