Два брата по плоти отреклись от мира. Один из них поселился на Елеонской горе и однажды, охваченный мучительной жаждой покаяния, спустился в святой город (Иерусалим), пришел к правителю, исповедал ему свои грехи и сказал:
– Покарай меня по закону.
Правитель удивился и, поразмыслив, сказал:
– Поистине, человече, так как ты сам покаялся, не дерзаю судить тебя раньше Бога, может быть, Он тебя простит.
Брат вернулся к себе, заковал ноги и шею в железо и заперся в келье. Когда кто-нибудь заходил к нему и спрашивал:
– Кто это бросил тебя сюда, авва, и крепко заковал в железо?
Он отвечал:
– Правитель.
За день до кончины ему явился ангел. Железные оковы тотчас спали с него, и он встал, освобожденный от уз. Утром увидел его служитель и с удивлением спросил:
– Кто разрешил тебя от оков?
Брат ответил:
– Тот, Кто разрешил меня от грехов моих. Он явился мне позавчера и сказал: «Ради терпения твоего отпускаю тебе все грехи твои», – коснулся перстом Своим оков, и они сразу пали.
Сказав это, брат умер.
Другой брат жил отдельно в монастыре Монидиев, и его молитва к Богу всегда была такова:
– Господи, у меня нет страха пред Тобой. Пошли на меня молнию или иное наказание, или немощь, или демона, чтобы страх вошел в мою очерствелую душу. Знаю, – продолжал он свои мольбы, – что много я согрешил перед Тобой, Владыко!
Падений моих не счесть. Поэтому и не дерзаю я просить о прощении. Но все же, если это возможно по великой милости Твоей, прости меня. А если невозможно, то накажи меня здесь, а там избавь от мучений. А если и это невозможно, то воздай мне здесь часть наказания, а там облегчи мои муки. Только начни карать меня прямо сейчас и да будет это Твоей милостью ко мне, а не гневом, Владыко.
Так брат каялся целый год, проливая горькие слезы и вознося от всего сердца мольбы (к Богу) и постом, бдением и прочими лишениями всячески истязая свое тело и душу. И вот как-то раз он сидел на земле и по обыкновению горько стенал и, обессиленный многочисленные бедами и унынием, впал сначала в дремоту, а потом и вовсе заснул. Во сне явился ему Христос и заговорил с ним ласковым голосом:
– Что с тобой, человече? Почему ты плачешь?
Увидев перед собой Бога, брат ответил:
– Потому что я пал, Господи.
– Ну, так встань, – сказал Христос.
– Не могу, Владыко, – ответил брат, – если не подашь мне руку.
Господь простер руку, тот взялся за нее и встал на ноги, все еще угнетенный крайней печалью. Христос снова заговорил с ним тихим и ласковым голосом:
– О чем же ты плачешь, человече? Что печалит тебя?
Брат ответил:
– Господи, неужели Ты не хочешь, чтобы я скорбел и плакал из-за того, что столько раз огорчал Тебя, щедро осыпанный Твоими милостями?
Господь снова простер руку и, положив ее на голову его, сказал:
– Впредь не скорби, потому что на самом деле не тебе печалиться обо Мне, а Мне – о тебе, ведь ради тебя Я пролил Свою Кровь и насколько больше прощу грехов и тебе и всякой искренне покаявшейся душе?
Брат очнулся от видения. Его сердце переполняла безмерная радость – ему было открыто, что Бог сотворил ему Свою милость. И с той поры он пребывал в великом смирении и благодарил Господа.
Старец сказал: «Если впадешь в грех, но обратишься и положишь начало скорби и покаянию, смотри не прекрати скорбеть и стенать, обращаясь к Господу, – и так до самой своей смерти. Иначе быстро провалишься в туже самую мерзкую яму греха. Скорбь, отвечающая Божьей воле, – это узда для души, она не даст тебе пасть.
Авва Даниил рассказывал об авве Арсении, что он не более одного раза в году менял воду, в которой размачивал прутья. Если воды становилось мало, он только подливал новой. Старец плел корзины и работал до шестого часа. Вода, которую он долго не менял, издавала зловоние. Приходившие к нему старцы спрашивали:
– Скажи, чего ради ты не меняешь воду с прутьями и терпишь такую вонь?
Старец отвечал им:
– За благовония и кремы, коими я довольствовался в миру, положено мне ныне терпеть это зловоние. Давайте и мы будем стремиться противное лечить противным и подвизаться, дабы воспоминания об удовольствиях, коими наслаждались прежде, вытравлять из сознания противоположными тому страданиями.