И если тебе так тяжело, когда ты просто сидишь, не испытывая тягот и истязаний, да к тому же зная, что вскоре ты выйдешь на улицу, то как будешь ты мучиться, пойми, в той тьме внешней, где плач и скрежет зубовный, где огонь неугасимый, вечно карающий тех, кто однажды в него был ввергнут! Подумаем еще и о том, какой позор нас ожидает еще до этих мук, когда мы увидим, что святые облечены в сияющие ярче дневного света и несказанные по красоте одежды, которые они сами себе подготовили своими добрыми делами, а мы увидим себя не просто нагими от молниеносной славы, но и помраченными, окутанными тьмой и исполненными зловония. Такими мы сами себя здесь сделали, творя дела тьмы, мотовства и сладострастия. Будем плакать пред нашим Господом Богом, чтобы обрести Его милость.
Мы не за наше имущество сражаемся. Если кто утратит имущество, то со временем приобретет новое. Мы думаем о том, какие опасности грозят душе. Ее, если потеряем, то вернуть уже не сможем. Как сказано в Писании: Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? или какой выкуп даст человек за душу свою? (Мф. 16:26). Подумаем о том, что в миру воины, которые получают только малоценные награды от земного царя, готовы за него жизнь положить и охотно идут на смерть. А мы, которым обещано самое великое, как можем не посвятить себя делу праведности, чтобы избежать будущего Суда и добиться несказанных благ. Подумаем и о том, что мы не можем вынести даже солнечного зноя и открытого пламени. Как же вытерпим жжение вечного огня, все время попаляющего и никогда не испепеляющего?
Если хочешь, возлюбленный, то проверь это сам, чтобы земной огонь показал, сколь невыносимы мучения (в аду). Для этого зажги светильник и поднеси к огню хотя бы конец пальца. Если сможешь вытерпеть боль, тогда можешь не бояться адских мучений. А если не можешь переносить даже такой ничтожной боли, то зачем мы собираемся низвести все наше тело с душой в тот страшный неугасимый огонь?
Г. Из Аввы Исаии
Подумай о той чести, которую получили все святые. Их ревность будет все более привлекать тебя. Подумай и о поношениях, которые достались грешникам. Этот помысел сохранит тебя от лукавства.
Д. Из святого Максима (Исповедника)
«Если Сын Бога и Отца, Бог Слово того ради соделался сыном человеческим и человеком, да человеков соделает богами и сынами Божьими, то да веруем, что будем там, где ныне есть Сам Христос, как глава всего тела (Кол. 1:18), соделавшийся Предтечею о нас к Отцу по человечеству. Ибо в сонме богов, т.е. спасаемых, будет стоящим посреди Бог, разделяя удостоения (сколько кто достоин) тамошнего блаженства, без местного однако ж отстояния достойных одних от других».
По мнению одних, Царство Небесное – это образ жизни достойных на небесах. Другие же определяют его как ангелоподобное состояние спасающихся. Третьи – как облик божественной красоты тех, кто несет в себе образ Небесного Бога. Все эти три мнения, как мне думается, согласуются с истиной, ибо всем дается будущая благодать в зависимости от того, сколь велика и какова была праведность каждого.
7. О том, что души добродетельных людей в час смерти часто утешаются неким божественным осенением и потому легче разлучаются с телом
А. Из Григория Двоеслова
Пресвитер города Нурсии[23], с превеликим страхом Божиим пасший вверенную ему церковь, со времени своего рукоположения в священники знал свою жену только как сестру и опасался ее, как врага: никогда не позволял ей не только близко подходить, но ни при каких обстоятельствах не разрешал даже прикасаться к нему и решительно прервал всякие супружеские отношения с ней. У святых мужей бывают такие особенности: чтобы навсегда избежать непозволительного, они не разрешают себе даже многое дозволенное. Так и пресвитер, чтобы не впасть в какой-нибудь грех из-за жены, отказался принимать от нее даже обычные услуги. Так сей достопочтенный муж прожил много лет. На сороковом году своего служения бедняга заболел жестокою лихорадкою и стал близок к смерти. Когда его супруга увидела, что руки мужа помертвели и он вытянулся, как покойник, то приложила было ухо к его ноздрям, стараясь узнать, дышит ли он. Хотя священнослужитель находился на последнем издыхании, он все же из последних сил напрягся, собрался с духом и отчетливо произнес:
– Отойди, женщина, огонек еще жив, убери солому.
Когда она отошла, у него как бы даже несколько прибавилось телесных сил, и он заговорил с великою радостью: