В Евангелии монашеский идеал раскрывается в совете Господа богатому и благочестивому юноше: Если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах (Мф. 19:21). В этих словах содержится не только указание на добровольную нищету, но прежде всего прямой призыв к жертвам – жертвовать своими слабостями, такими, как сребролюбие, к отказу от всяких земных привязанностей ради высшей любви: И приходи и следуй за Мной (Мф. 19:21). В таком духе и понимали монашеский идеал великие учителя аскетизма, и потому церковь осудила попытки извратить монашество учением о скверности некоторых вещей и обычаев. Святой поместный Собор в Ганграх осудил сторонников Евстафия как раз за такое опасное отклонение. Вот что он постановил в своем девятом правиле: «Аще кто девствует или воздерживается, удаляясь от брака, яко гнушающийся им, а, не ради самыя доброты и святыни девства: да будет под клятвою».
Идеал монашества как опытно переживаемое состояние – это битва длиною в жизнь, это непрекращающаяся борьба с компромиссами и ничтожностью жизни, постоянное бодрствование, непрестанное собеседование духа со сладчайшим Женихом. Подвиг сопровождает и питает монашество, но его цель не угнетение тела как ненавистного врага, а сохранение блаженства духа, мирности и тишины в душе. Вот как пишет об этом божественный Василий святому Григорию Богослову: «Итак, я оставил городские заботы, ибо в них – причина тысячи зол. Единственный выход – полностью расстаться с миром. Но удаление от мира – не в том, чтобы телом оставаться вне его, а в отказе души от привязанности к телу, в том, чтобы отвергнуть город, дом, связи с обществом, собственность, деньги, всякую деятельность, обязательства и знание человеческих учений. И в этом величайшую помощь нам оказывает пустыня. Она умиряет наши страсти и дает разуму возможность полностью искоренить их в душе».
Итак, монашеская жизнь, в основе которой лежит аскетизм, есть не что иное, как преобладание в абсолютной степени любви к Господу. Такая абсолютно трепетная любовь очищает душу от всякой мирской страсти и самопроизвольно подвигает уста к непрерывной и вечной молитве. Аскетизм не философское понятие. Это вдохновение в сердце божественной любви и впитывание любящей душой возлюбленного Господа. Как поэзию или искусство не измерить методами разума, но только лишь определенными чувствами, приводящими в восторг восприимчивое и отзывчивое сердце, так и монашескую жизнь нельзя понять как тезис, ни объяснить логически. Только благородные души в состоянии постичь ее надмирную красоту. Не все вмещают слово сие, но кому дано (Мф. 19:11).
Церковь многим обязана православному аскетизму. Из мириадов аскетов она призвала в свои ряды самых боеспособных и самых отборных воинов. Григории, Василии, Златоусты для аскетических (подвигов) своими слезами обработали бесплодную (пустыню) и только после этого, крепкие, как сталь, и сверкающие, как золото, пасли церковь. И пасли не как ленивые и послушные лицедеи, которые говорят и действуют с чужих слов, но как закаленные в битвах полководцы, не страшась врагов и не отступая перед опасностями. Давайте же усердно молиться, чтобы пастыри, как положено по канонам, избирались из таких смиренных и благочестивых монахов.
Высказывания, мысли и раздумья этих монахов, этих святых аскетов и содержит «Благолюбие». И их возвышенным духом проникается читающий его страницы. С этой точки зрения, книга принадлежит и предназначена не только для монахов. Когда апостол Павел говорит о войсках, воинах и атлетах, то он имеет в виду всех, кто принял и исповедует христианскую веру. В этом смысле «Благолюбие» рассчитано не только на монахов, но и на всех, кто понимает христианство как борьбу, как постоянный и вечный подвиг. Да и кто не нуждается в молитве, терпении, кротости, молчании, раскаянии? А поскольку диавол нападает одинаково как на монахов, так и на мирян, постольку этим обеим дружинам воинствующей церкви потребны одинаковые способы защиты. Эти способы и постигаются при внимательном и благоговейном чтении прекрасных и поучительных рассказов «Благолюбия».
Когда мы отдавали «Благолюбие» в типографию, то осознавали, что преподносим неоценимое пособие всем, желающим спастись и прийти к познанию истины, идет ли он непроторенным путем монашеского идеала или несет крест семейных обязанностей.