Его несчастье сблизило возлюбленную с самым близким другом, и это радовало. Приязненные отношения Настасьи с Алешкой держались в основном на Софье. Приятели из полка ей казались глупцами и задирами, а Лядащева она и вовсе боялась, как черта. Собственно, Оленев был единственным из Сашиного круга, с которому наблюдалось благоволение. Но все же отстранённое, ибо до встречи в Пруссии они полгода не видились.
— Но как она могла так играть с Никитой! Он не заслужил обмана! — Настя возмутилась, и тут же фыркнула: — Хоть одно утешает. Этой юной интриганке в мужья достанется Чертушка...
— Да уж, просто сокровище, а не супруг. Одни увеселения на уме. Не удивлюсь, если этот пожар устроен для его утехи... Ну а что? Карета мимо меня проехала, наследника они торопились позвать, полюбоваться... — проговорил Белов, ухмыляясь в ответ.
Ему очень захотелось обвить волнующий стан присевшей рядом девушки... Но для этого нужно было передвинуться, быстро сменив позу...
— Ну да шут с ними! Уж самой прекрасной из женщин достанется кое-кто посерьёзнее... Правда, “удостоенный увечий”, так же ею сказано? — Саша, наконец, приблизился к сидящей, и ласково обнял за талию.
— Боюсь даже предположить, о ком речь... Но знаю, что мой избранник — самый лучший... — она радостно вздохнула и подсела поудобнее, положив его голову на колени.
И чувство женского превосходства вдруг вознесло Анастасию над всеми привилегиями... Если она так счастлива и горда в своей любви, кто может быть сильнее!
— А радоваться почестям мы оставим этой убогой немецкой принцессе... Ведь больше в ее жизни и нет ничего! — девушка самодовольно улыбнулась, запустив пальцы в длинные кудри, и вдруг замерла, неожиданно испытав горечь.
Дорогой ей человек вот так же лежал на её коленях, безнадежно истекая кровью... Да и сутками позже, когда её взгляд остановился на его лице, которое в любой момент могло известить о кончине.
И мысль о виновниках пожара, мелькнувшая в конце февраля, когда она сжималась от отчаяния, снова ожила:
””Нет, только не шут с ними... Пускай Саша вспоминает о том поджоге без злости. Но ведь из-за них он едва не погиб! И если он мне истинно дорог, я должна, обязана добиться справедливости! Вывести их на чистую воду. Но вот как?”
Отчаянное решение, как всегда, пришло скоропалительно. И воплотить его представилось на следующий же день.
====== Визит к “хорошему человеку” ======
Следующим утром Анастасии была предоставлена полная свобода действий благодаря необычному поведению раненого, которое, впрочем, не вызвало особых тревог. Хотя истинных причин ему никто не ведал — кроме самого Саши, тайком погулявшего с утра по удалённой от лишних глаз боковой лестнице. Незаметно вернувшись в постель после череды восхождений и спусков, он крепко уснул, едва позавтракав. И это явление избавило от пояснений ухода.
Сославшись прислуге на потребность навестить свою сводную сестру по отцу, их госпожа тихо покинула особняк.
Вместо кареты Анастасия выбрала самого спокойного жеребца, дабы избежать лишнего шума. И выведя его за ворота, девушка отправилась с визитом. Однако путь её лежал вовсе не к родственнице, а к покровителю Белова, которого до сих пор видела лишь мельком. Но зато о месте службы вспоминалось со страхом и содроганием. “Лишь бы Саша не прознал, что там за сестрица, да ещё бы застать...” — думала она с угрызениями совести, спешившись у дома Лядащева, мимо которого они однажды проезжали осенью.
С самого утра Василий Федорович разбирал пачки доносов. Занятие было не самое приятное. Люди писали кляузы по любому поводу, не стесняясь обвинять какого-нибудь соперника или недруга в самых ужасных замыслах.
Среди прочих ему вновь попалось на глаза обновлённое письмецо дворянина Сабурова, с отсылкой на наследника и “важных свидетелей”. Послание обвиняло лейб-гвардейца Белова и фрейлину Ягужинскую в обиде и покушении на царскую фамилию, да еще в членовредительстве особо ценных поданных ея величества.
Ну, за избитого Сабурова, Фукса, и прочих “особо ценных” спрос невелик, а вот наследник... Любопытно, что не могут сии обиженные определиться, кто из двоих им более насолил, потому и неясно, кого именно по их ведомству надлежит судить.
Первую жалобу забросили, ибо спросить было не с кого. Девица исчезла, подозревали, что сам вице-канцлер помог. А насчет Белова было дано негласное распоряжение свыше, ибо гвардеец был командирован в Пруссию самой Императрицей с государственным поручением.
Но время прошло, и вот, подметный донос появился вновь, злопамятные авторы снова потребовали наказать виновных, поднявших руку на царскую кровь.
“Ну и что прикажете делать с вами, господа? Память государыни ветренна, глядишь, и забудет про свое снисхождение и нужность Белова для Отечества... А ежели в следующий раз не удастся перехватить, да кто бдительный прочитает...”
Признаться, Лядащев в душе переживал о том, что случилось с его молодым протеже, но не слишком стремился в особняк Ягужинской, поскольку с незапамятных времен испытывал к юной графине весьма нелестные чувства.
“Вот ведь, стервоза бедовая... Мать оговорила, Сашку исподволь с крестом на плаху отсылала, затем с наследником поссорила... А теперь, не ровен час, помрет из-за нее...”
Его отвлекло от этих мыслей появление девицы под вуалью, что не вполне вязалось с ее костюмом для конных прогулок.
— Василий Федорович, мы не имели чести познакомиться лично. – Она подняла вуаль.
“Хоть и бедовая, а легка на помине...” — хмыкнул про себя Василий, и заговорил вслух монотонным, чиновничьим голосом:
— Не утруждайтесь. Анастасия Павловна Ягужинская, девица 18 лет, урожденная графиня. Отец, обер-прокурор, Павел Иванович Ягужинский, мать... извольте продолжать далее?
Ее бледное лицо с глубокими тенями под глазами залилось краской. — Да, я понимаю. Вам здесь все известно...
— Чем обязан визиту? — офицер держался холодно, даже с вызовом, скрывая под усами нечто вроде ухмылки.
— Я желаю подать прошение о расследовании! — она подняла гордо подбородок, пряча внезапную робость.
— Приближенные наследника учинили подлый поджог моего жилища. Я едва не сгорела, а Александр Белов, известный вам... — ее голос дрогнул — меня спасал и получил тяжкие увечья. У нас обоих есть доказательства!
— Вот как? И каковы эти доказательства, позвольте спросить? Кстати, не далее вчера проезжал по Малой Морской... Жилище ваше цело и невредимо.
От его тона гостья растерялась. Ведь она и думать забыла, что избегала по приезде родного дома. После несчастья ей было уже не до укрытия, тем паче надобность отпала — её не беспокоили. Но сейчас вопрос был некстати.
— Это был... флигель, моих знакомых... Я была там одна... И слышала голоса людей под окном, шелест соломы. Я их узнала... но уже потом. Оказалось, что направляясь ко мне, Александр видел карету... Ехали ко дворцу и говорили об увеселении наследника...
И добавила после длинной паузы: — Всем известно, что их высочество пожары лицезреет с великим удовольствием...
— Так. Что-то еще?
— Это... все.
— Послушайте, сударыня... — насмешливо ответил Лядащев. — Неужели вы считаете, что у Тайной канцелярии больше нет других дел, как разбирать жалобы взвинченных девиц и их раненых спасителей? Которым что-то послышалось да привиделось? Да и ведает вообще наше ведомство поджогами, вы в этом точно уверены?
И не дав вставить возражение, продолжил вопрошать, лениво листая бумаги перед собой. — К тому-же, чай не особняк фамильный подожгли! Вы, любезная графиня, заявились в некий пустой флигель, а вас оттуда вызволять пришлось. Так как ваше дело прикажете расматривать? Этак у нас каждый бродяга будет на пожар жаловаться...