— Йовин, ты телохранитель… — Шеркен прильнул к уху человека, — телохранитель самого императора. Тебе нельзя так рисковать.
— Верно, я телохранитель императора, поэтому если ты думаешь, что мои личные дела помешают мне исполнять обязанности, то сильно ошибаешься, — зло сказал Ранд. — Как я уже говорил, генерал обо всем знает.
— Хотелось бы надеяться… Тебе я верю, kerren. Вопрос лишь в том, можно ли верить твоему брату.
— Надо рискнуть.
— Делай как знаешь, — вздохнул Терну и похлопал Ранда по плечу. — Помни, что я всегда рядом.
— Спасибо. Прости, но это слишком важно, чтобы я мог… мог бросить его.
— Чему быть, того не миновать, — Шеркен протянул человеку руку. — Береги себя. Lumur merkat.
— Как скажешь… — Ранд неуверенно пожал ее и отвернулся, вернувшись к внимательному изучению полок с книгами.
Терну подозвал Махаму, раскланялся с императором, обнялся с Фуркумом, который явно был очень недоволен, что его друг так быстро уходит, и направился к своему роскошному автомобилю; летающие машины начинали уже входить в моду, но в семье Шеркен предпочитали наземную классику. Мотор заработал, и транспорт тихо двинулся с места.
— Вы удоволетворены, Терну-коу? — спросил Махама.
— Более чем, — пробормотал Шеркен, устраиваясь в салоне. Слуга сел рядом с ним. Дождь, прекратившийся незадолго до их прибытия, возобновился, стуча по крыше их сверкающей машины. Терну выглянул в окно и сквозь капли вдруг увидел знакомую фигуру.
Лейвора в черном плаще.
Тот, видимо, почувствовал его взгляд и ухмыльнулся, словно видел его сквозь тонированные окна машины. Терну вдруг ощутил, что мешает и лезет в дело, которое его не касается, и ему захотелось побыстрее уехать подальше от этого загадочного незнакомца.
Лейвор стоял под дождем и что-то шептал, исходящий от Сейно Ривури свет отражался в линзе его очков и подсвечивал падающие капли дождя. Вторая линза оставалась в тени, и через нее было видно его сияющий зеленый глаз, очевидно, искусственный.
Шеркену стало жутко, но незнакомец вскоре отвлекся на кого-то другого.
— Вас что-то беспокоит, господин? — Махама наклонился к хозяину.
— Нет, ничего…
— Вы ведь обманываете, — улыбнулся старик.
— Не беспокойся, Махама. Это не твоя проблема.
— Отнюдь, — слуга улыбался все шире, но очень по-доброму, словно любящий отец, — ведь господин Вирагон приказал мне хранить вас и ваше спокойствие. Разве я могу ослушаться его воли?
Терну промолчал. Его отец, тилур Вирагон Кинури Шеркен цер Сиру Инрисгрин, был офицером Дикой орды и большую часть своего времени проводил на поле битвы или в мрачных штабах, где командование лангорских войск разрабатывало свои грандиозные планы. Лишь в редкие недели отдыха отец возвращался к сыновьям и отправлялся с ними в какое-нибудь путешествие.
Ему-то Махама раньше и принадлежал, хотя был тогда не рабом, а гувернером, причем наемным; глава дома Шеркен нуждался в слуге, чей разум не тронут коррозией хессена, и потому получил от императора Фенхорда исключительное позволение ввезти в метрополию свободного человека.
Вирагон пал смертью храбрых, после чего слуга перешел к Терну и его брату Винтури, который теперь служил в Дикой орде. Поскольку полковник Вирагон всегда был занят, старый Махама заменял братьям и отца, проливающего кровь в сражениях, и мать, которой они никогда не знали. Этим он отличался от всех других рабов, которые ничего не значили для Шеркенов — Махама стал для них не только слугой, но и опекуном, к которому они искренне привязались. Конечно же, ему было позволено намного больше, чем другим.
Терну сохранял молчание; старик решил не настаивать и, блаженно улыбаясь, откинулся на спинку сиденья. Тилур Шеркен же продолжал со скукой смотреть в окно, где уже ничего не привлекало внимания.
Immuru Sangrin
— О вас ходит много… интересных слухов, — проговорил седой человек в сером деловом костюме, — господин Ринслейф.
Ринслейф молчал.
— Говорят, вы прославились во времена войны в Секкине. Я ознакомился с боевыми отчетами вашего отряда, поразительные способности, совершенно поразительные. В войсках, будь вы лангоритом, вам не было бы цены, господин Ринслейф. Меня немного удивило, впрочем, что вы пошли не по тому же пути, что и ваши товарищи.
Лежащий на жесткой койке мужчина взглянул на него и едва заметно пошевелил губами, не в силах что бы то ни было сказать: у него не было языка. Рядом с ним стоял массивный аппарат жизнеобеспечения, который, гудя, поддерживал дыхание и качал кровь по жилам.