— Virkin alari, kerren, — сказал Терну. — Интересное время.
— Еще какое, — согласился Фуркум. — Императора любят не все, но угощения… Между прочим, наше производство. Инвестиции творят чудеса, правда, вчера ночью в Имуру отключилось питание, нам весь график сорвали, еле успели все подготовить. Говорят, хакеры.
— Вы и сладости тоже делаете?
— Спроси лучше, чего мы не делаем…
— Как вы так разрослись?
— Накапливать и приумножать. Почитай книгу «Бог денег», там все написано.
— Кто автор? — спросил Терну.
— Мой отец.
— Непременно посмотрю. А вот…
— Тише, тише! Зрелище начинается, — тикку передвинулся на край кресла. Терну посмотрел на императорскую ложу; там появился Хинрейв, его сопровождал Йовин Ранд. Из толпы, в которой рядом стояли люди и лангориты, раздался свист вперемешку с криками поддержки; правитель поднял руку, и наступила тишина. Под потолком загорелся огромный экран, чтобы все могли видеть императора.
— Братья! — начал Хинрейв. — Арену, на которой мы собрались, построил один из моих великих предшественников, император Мирагист, прославившийся в веках своей доблестью и мужеством. Когда триста циклов назад весть о победах Мирагиста распространилась по Эртинуру, все народы устрашились его меча, тщеславные властители людей бросали на Дикую орду своих лучших воинов, но они только орошали нашу землю своей кровью. Именно в те дни создавалось величие нашей славной Империи.
Народ одобрительно закивал.
— Но задумайтесь: три сотни циклов! Мы теперь совсем другие, а наши враги слабы, как никогда. Впервые в истории у нас появилась надежда примириться с человечеством, примириться на наших условиях и по нашему снисхождению. Я допустил людей в Кайлур, и вы приняли их, и вот они среди нас. Мы установили мир в своих границах, но это далеко не конец. Не так давно я говорил с фависом Федерации Юга, и у меня для вас добрые вести! Они готовы сдаться нам.
По толпе пошел шепот. Император довольно улыбнулся.
— Посмотрите на того, кто стоит сейчас у меня за спиной. Йовин Ранд, первый человек в Кровавой стае. Поприветствуйте его! Кто, как не он, есть символ нашего нового мира? Я доверяю ему, как самому себе, и хочу, чтобы и вы доверяли так же… Ему и всему человечеству.
Из толпы раздались апплодисменты, их быстро подхватили все присутствующие; лишь в дворянских ложах стояло молчание. Фуркум хотел похлопать, но под подозрительными взглядами окружающих стыдливо опустил руки. Император жестом успокоил народ и продолжил:
— Но коль скоро мы избрали мир, пора прекратить войну. Границы больше не будут двигаться; нам не нужно чужого. В Империи всего в достатке, лишь милости ей не хватает — величайшего из богатств! Настало время перемен, которые сметут все порочное, что есть в нашей державе. Мы должны снести старый порядок, ни камня не оставить — да, император Синвер даровал нам семь принципов, но разве мертвые знают, что нужно живым? Вам трудно понять, просто поверьте: мы выстоим и победим…
Внезапно изображение на экране исчезло; его сменил белый шум. Волнение мгновенно охватило всех, и дворян, и простонародье, толпа зашипела, а сквозь помехи на экране тем временем проступило лицо в странной серебристой маске, отдаленно напоминающей крысу.
— Лангориты! — из динамиков полился мрачный электрический голос. — Вы считаете себя воплощенной добродетелью, поклоняетесь своим семи принципам и самим себе, словно вы боги; гордыня и высокомерие глубоко проросли в ваших душах, лангорский народ считает себя единственным хозяином всего мира. И между тем вы лицемерны…
— Прямая трансляция, — прошептал на ухо Терну агент службы безопасности. — Тилур Шеркен, неизвестный источник.
— Фёрхиллур в безопасности?
— В полной, он в Нигили Синвере.
— …ибо вы говорите о дружбе, но не ее желаете; вам нужна победа, но не мир, — жуткий голос звучал все громче и громче. — Знайте: между нами нет различия. Мы такие же лицемеры и гордецы, как и вы. Подобно вам, мы не знаем отличия добра от зла и упиваемся своим невежеством. Поэтому я, jor Vurkulur, оплачу свое величие вашей кровью, исправлю историю, но не бойтесь: за это я явлю вам истину.
Выстрел.
Император Хинрейв посмотрел на дымящийся пистолет в руках Ранда, опустил взгляд на свою пробитую пулей грудь, коснулся раны; он не издал ни звука, лишь отступил на шаг и, перевалившись через ограждение, полетел вниз, на толпу, которая подхватила его и расступилась, опуская тело на пол.